НовостиNews
-
ТекстыTexts
-
ФотоPhotos
-
КартыMaps
-
СнаряжениеEquipment
-
ПоходыTravel catalog
-
Старые новости (ЖЖ)Old news (LJ)
НовостиNews
-
ТекстыTexts
-
ФотоPhotos
-
КартыMaps
-
СнаряжениеEquipment
-
ПоходыTravel catalog
-
Старые новости (ЖЖ)Old news (LJ)
Интересно, если бы Москва находилась не в московской области, а в мурманской, какое место выбрали бы Дмитриевцы для своей "сотни"?
Вполне возможно, что этим местом стали бы Хибины. Представьте себе дистанцию со стартом в Мончетундрах, пробегом по Имандре и Ловозеру, взятием перевалов Чорргора и Рисчорра и финишем в Ловотундрах. Воображение дорисовывает дискуссию марафонцев в электричке, с какой моделью кошек в этот раз будет реально вписаться в "десятку".
И пускай Москва - не Мурманск, а Хибины далеко, это не мешает некоторым Дмитриевцам после своей "сотни" в Подмосковье отправиться продлевать зиму в Хибины.
Наш "поход" в Хибины не есть поход в традиционном смысле слова. Нет каждодневных переходов с места на место. Каждый участник может в любой момент уехать (тогда остальные будут это пренебрежительно называть "сливом"). Кроме того, к забегам могут присоединяться новые участники, приехавшие из Москвы.
Весь поход состоит из серии однодневных радиальных маршрутов, которые осуществляются из базового лагеря, где находятся палатка с печкой и костер с едой. Каждый выход по протяженности составляет примерно 30-40 км, но подразумевает отклонения от запланированного маршрута и даже возможность вынужденной ночевки вне базового лагеря, для чего с собой берутся теплые вещи, кан, пила. Для маршрутов разной сложности можно формировать разные группы так, что поход оказывается интересен как продвинутым лидерам марафонских дистанций, так и тем, кто еще не очень уверенно стоит на лыжне.
В этом году поход условно состоял из двух частей. В первой половине сильная мужская группа штурмовала северо-восточный район Хибинского массива. Во второй половине участие принимали уже женская и детская группы, а базовый лагерь переместился в долину ручья Меридиональный.
Снаряжение группы тоже не совсем обычно для тех, кто ходит по Хибинским тундрам. Вместо широких деревянных "Бескидов" или переделанных горных лыж использовались широкие беговые лыжи с креплениями для ботинок стандартов SNS и NNN. Чтобы палки помогали не только на равнине, но и на крутых льдистых подъемах и спусках пришлось отказаться от современных палок с "петухами" и использовать традиционные палки с длинными остриями и пластмассовыми кольцами. Кроме того, в однодневных радиалках использовались специально взятые маленькие рюкзаки, на которых легко можно было закрепить лыжи. Ну и, конечно, необходимым компонентом личного снаряжения были кошки. Половина кошек были отечественного производства (причем одни из них - из титана). Также было три пары CAMP-овских кошек. Однако на практике оценить различия между разными моделями так и не удалось. Фактически применение кошек требовалось лишь на очень небольших участках подъемов, где успела сформироваться ледяная корка фирна, либо приходилось лезть по скользким камням. В большинстве же случаев подъемы были покрыты толстым покровом снега, толщина которого была обычно 10-20 см, а где-то можно было провалиться по пояс. В этих условиях можно было практически везде идти в лыжных ботинках, не боясь соскользнуть вниз. Несомненно, это повлияло и на сложность преодолеваемых препятствий. Например, такие перевалы как Центральный Лявочорр или перевал Ферсмана, были пройдены нами только с применением кошек. Больших усилий стоило отказаться от соблазна траверса поверху перевала Крестовый. Однако это не означает, что в другой год прохождение наших маршрутов далось бы также легко. В другие годы на Хибинских склонах образовывался твердый ветровой наст, и без кошек нельзя было ступить не шагу. Кроме того, надо отметить, что состав группы был достаточно силен и амбициозен, что позволяло покрывать большие расстояния за короткое время. Каждый из участников не раз бегал лыжные марафоны, преодолевая по 100 километров за 1 день.
* Примечание: фотографии, помеченные О.Г. сделаны Олегом Глухаревым. Д.С. - Димой Савватеевым, А.А. - Алексеем Отвагиным-младшим. непомеченные фотографии сделаны Николаем Осадчим.
Еще из нашего снаряжения стоит выделить большую 12-местную шатровую палатку без пола и самодельную печку печку из тонкой нержавейки (Otvagin production Inc.), которые служили нам домом и очагом. Очаг, правда, вел себя иногда коварно, задымляя все помещение, либо прожигая на одежде страшные дыры.
А вот кто у нас бегал.
Леша Отвагин-старший - организатор и вдохновитель всего похода. Главный подстрекатель в деле любых рискованных мероприятий, а также мастер тостоговорения (За спорт! Да и без лишнего говорения - тоже мастер.
Леша Отвагин-младший - самый шустрый из нас, человек незаменимый в местах, где необходимо тропить. Во всяких прочих местах - человек невидимый, потому что убегал за пределы видимости.
Саша Тонис - "кормчий", как назвал его однажды Олег, после того как Саша практически вслепую целый день водил нас по хибинским вершинам на озеро Академическое. Путеводствовал Саша и вправду профессионально, а кроме того, предпочитая свежий воздух, не претендовал на жилплощадь в палатке, что являлось еще одним его бесспорным достоинством.
Олег Глухарев - самый старший участник в составе. Вносил трезвость и рассудительность в наши путешествия. В походе за Олегом числилась должность ремонтного мастера.
Миша Агеев - заместитель по тылу = "зампотыл". Ему принадлежит авторство над замечательной килограммовой раскладкой, несмотря на которую участники ежедневно теряли по полкило личного веса. Миша в самом начале похода заболел тяжелой формой простуды, но все-таки прошел через все испытания, чем доказал свою способность к выживанию в условиях группы Дмитриева.
Дима Савватеев - пожалуй, самый трезвомыслящий из всех бегавших. Дима отлично чувствовал погоду, не участвовал в "буйне" и потому увидел и сфотографировал красивых мест больше остальных.
Слава Трякин. Жертва альтруизма и вообще, бо-о-ольшой любитель шоколада и горных походов. Несмотря на полученное ранение, Слава блестяще справлялся со всеми нашими авантюрами "одной правой".
Ну и, наконец, Коля Осадчий - прошел все, что только можно было пройти в первую и вторую хибинские кампании. Оттого, наверно, и пишет он эти строки.
Во второй половине похода участие принимали Андрей Сашин, его жена Ирина и их дети - Саша и Света. Детскую группу возглавляла легендарная Марина Галкина, со своим сыном - Сережей. К ним примыкали Аня и Юля Ларионовы с Борисом Быстровым. К сожалению, с ними не смогла поехать прекрасная половина семьи Отвагиных - Татьяна и ее дочка Катя, которые всю зиму активно готовились к этому походу, но "подцепили банальный аппендицит" и сошли с дистанции ещ╦ до е╦ начала. Андрей с детьми не ходил, зато пополнил наш боевой мужской коллектив, после того как его покинули участники первой кампании.
Теперь о том, куда и как мы ходили.
Первый день был положен на то, чтобы заброситься от станции Имандра на берег Гольцового озера и поставить лагерь. Поезд прибывал с некоторым опозданием, так что стартовали мы только в 8:45. Стояла ясная тихая погода. На берегу Имандры складывалось впечатление, что снежный покров совсем не толстый, всюду проглядывали камни, местами торчали корни деревьев. Как потом выяснилось, впечатление это было обманчивое, поскольку дальше от берега, где снег не так сдувается, его намного больше. Также быстро выяснилось, что попытки движения коньком с тяжелым рюкзаком обречены на провал. До Гольцового озера (Пай-Кунъявр) мы дошли довольно быстро - на 25 километров было потрачено три часа и сорок минут чистого ходового времени. Правда, двигались мы по хорошо укатанной лыжне, которая в свою очередь была проложена по буранному следу. И лыжня и буранный след, соответствовали показанной на карте тракторной дороге и, похоже, накатываются постоянно. По ним мы также без особых проблем возвращались потом в Имандру.
Поиск стоянки начали вести на восточном берегу Гольцового озера в дельте Северного Лявойока. Поскольку главной проблемой в тех местах является нехватка дров, мы разбежались в разные стороны, стараясь найти несколько близкорасположенных сушин - с тем, чтобы их нам хватило на неделю. Наличие воды не было критичным фактором, потому что ее легко можно получить из снега. Реально на поиски места был потрачен час, причем повезло найти подходящее место только одному Саше Тонису. Место находилось примерно в шестистах метрах от озера на склоне. Сушин там было немного, но нам хватило. За три часа мы управились с постановкой лагеря, напилили дров с запасом и ужинали в лучах садящегося солнца.
На второй день мы отправились по долине Кунийока в сторону базы КСС, где свернули на юговосточную лыжню, уходящую к перевалам Рисчорра. Подъем на Северный Рисчорр был несложен и быстр. Нам помогал дувший в спину ветер, а наверх примерно до середины склона шла набитая лыжня. Дальше след стал сильно заметенным и местами просто исчезал, из чего мы заключили, что он датирован вчерашним днем. Тем большим было наше удивление, когда в ущелье перевала нам повстречался человек, назвавшийся Сергеем Шендеровским, поднявший ся наверх за полчаса до нас. Пройдя с нами ущелье, Сергей повернул обратно, а мы, спасаясь от сильного ветра, быстро свалились с восточной стороны перевала. В движениях каждого участника чувствовалась некоторая неуверенность и спешка - никто не знал, насколько опасен этот склон с точки зрения лавин, поэтому все торопились скорее покинуть опасное место. Тем более, что на одном из соседних склонов явно прослеживались остатки сошедшей недавно небольшой лавины. Сильный ветер и пологий склон быстро домчали нас до границы леса, где был устроен перекус. На перекусе обсуждались два варианта пути - простой выход назад через перевал Умбозерский, либо более сложный вариант с подъемом на Южный Рисчорр. Оба варианта подразумевали сильный встречный ветер со снегом, но второй вариант казался более интересным. Он и был выбран.
Вернувшись на два километра назад к Рисчорру, мы свернули с нашей лыжни и вошли в узкий каньон с высокими каменными стенами и крутыми поворотами внутри. Часто приходилось огибать высокие снежные кромки, образованные ветром и взбираться на крутые снежные террасы, на которых летом, скорее всего, образуются водопады. Налетающие порывы сильного ветра приносили с собой тучи снега, которые резко сокращали видимость. Может быть, потому это место и назвали Ущельем Ведьм? В какой-то момент путь нам преградила снежная стенка, которая казалась непроходимой из-за крутизны. Но не поворачивать же назад! Леша-старший решительно направился на штурм препятствия и, глубоко проваливаясь в снег, все-таки взобрался наверх. Дальше двигаться было проще. Выбравшись из ущелья, мы оказались в низу пологого склона, который уходил к Кукисвумчоррскому плато. Сквозь облака временами неясно мелькала щель Южного Рисчорра. Подъем на сам перевал оказался несложен, и мы его совершили в один зигзаг на лыжах. На спуске, где тоже в принципе можно было съехать на лыжах, все-таки решили сойти пешком. Так уменьшалась опасность схода лавины, да и чувствовалось как-то увереннее. Стоит, правда заметить, что точно определить лавинную опасность ни этого склона, ни других мест, по которым ходили, мы не могли. Большое количество снега, выпавшего в горах еще не говорило о том, что обязательно должны образовываться лавины, тем более, что стояла холодная погода. Позже, когда последние два дня был плюс, снег стал намного тяжелее и опасность схода лавин выросла, но насколько - тоже нельзя было сказать. Мы делали все, что было в наших силах, чтобы избежать нежелательного исхода - старались не траверсировать крутые склоны с толстым слоем снега, двигались растянутой цепочкой, чтобы кто-то успел спастись и помочь остальным выбраться. Там, где можно, выбирали каменистые участки. Обязательно в группе имелась лавинная лопата. Но никогда не было полной уверенности, что тот или иной склон не представляет опасности.
Соблюдая разумную осторожность мы спустились с перевала и помчались в лагерь. Напоследок солнце нам показало изумительный фокус: низко висящие облака были освещены закатным светом, отраженным от гор.
Вечером оказалось, что у Миши Агеева сильно болит горло и ему нужно будет время на то, чтобы восстановиться. Было принято решение, что ему лучше один день оставаться караулить лагерь. К сожалению в нашей аптечке не оказалось сильных антибиотиков, например, "тетрациклина", поэтому течение болезни затянулось до конца похода.
Третий день оказался менее удачным. Запланированный выход на гору Путеличорр оказался буквально сорван сильным ветром. Забравшись по крутому, поросшему лесом отрогу этой горы, мы оказались на сравнительно пологом участке подъема, где на нас обрушился ветер, скорость которого была сопоставима со скоростью электрички. Забираться выше, где могло дуть еще сильнее, охоты не возникло. Так и не достигнув цели, мы быстро спустились обратно, оставив зачем-то на склоне одну кошку. С этого момента Леша-младший на все перевалы ходил без кошек, хотя по его собственным словам, проблем в связи с этим особых не возникало. В этот день вместо централизованного выхода мы поодиночке ходили на перевалы Умбозерский, Северный Партомчорр и Северный Лявочорр.
Зато следующее утро, благодарно приняв жертву кошки, само предлагало отыграться у Хибин и мы сразу после завтрака направились на Северный Лявочорр. Яркое солнце и полное отсутствие ветра создавали идеальные условия для длинного маршрута. Без особых проблем по пологому склону мы поднялись на вершину горы Лявйок, откуда открывалась шикарная панорама на западную часть Хибин, озеро Имандра и весь северный сектор горизонта Кольского полуострова. Отсюда был виден и наш дальнейший путь - спуск к центральному Лявочорру и подъем на саму гору Лявочорр.
Слава Трякин, забравшись наверх так вдохновился увиденным, что решился на добрый поступок. Достав свой внераскладочный "Сникерс" он вознамерился разделить его с ребятами. Слава, правда, забыл, что перед этим злоумышленники хорошо наточили его нож, и когда замороженный батончик неожиданно разломился, вместе с ним едва не разделился Славин палец. Разрез оказался глубоким, поэтому сразу пошли разговоры о том, что Славе придется спуститься. Но когда окровавленную руку пропитали йодом и забинтовали, Слава наотрез отказался возвращаться. В конце концов, он был самым опытным альпинистом среди нас, да и "Сникерсы", наверное, ему приходилось так делить не один раз. С этого момента Слава сопровождал нашу группу с поднятой в приветственном взмахе левой рукой, что, однако не помешало ему пройти весь путь до конца.
Нижней точкой южного спуска с Лявйока является высшая точка перевала Центральный Лявочорр. Перевал считается достаточно сложным (1Б), поэтому, когда Леша Отвагин-старший посмотрел вниз, и убедился в проходимости склона, его тут же осенила идея пополнить копилку пройденных перевалов. Этим он с Отвагиным-младшим немедленно занялся и действительно, в течение двадцати минут вдвоем они умудрились спуститься до пологого участка и подняться обратно.
Дальнейший путь пролегал по плоскому и очень длинному плато горы Лявочорр. На вершине горы не оказалось ничего интересного, кроме триангуляционной вышки, а горизонт был закрыт краями горы, поэтому мы быстро перебрались на следующую южную вершину 1168, откуда спустились на кошках к перевалу Северный Партомчорр.
По такому же крутому, как и спуск, подъему мы забрались на гору Партомчорр с тем, чтобы прокатиться с горки по южному ее склону. Докатившись до слияния ручьев, текущих с Южного Партомчорра и Умбозерского мы перемазались. После этого по хорошей лыжне, идущей через перевал Умбозерский, выкатились в нашу долину и вернулись в лагерь.
После такого замечательного денька от погоды нельзя было ожидать ничего хорошего. Пятый день, на который намечалась радиалка на озеро Академическое, начался с мучительного подлипа на лыжне к базе КСС. Медленно дотащившись до бараков, мы сдали двоих наших больных и командира в руки КССников - выяснять, кто из них чем болен и куда мы идем. В результате Славе еще раз перевязали палец, а Мише дали лекарство от гриппа. На КСС Леша зарегистрировал нашу группу - указал время отбытия и пообещал сообщить о завершении похода (что потом и было сделано). Пришлось также сказать, что наше движение ограничено лыжнями на равнине, на что КСС-ники заметили, что это довольно бездарно, хотя вполне похоже на москвичей. Но, действительно, не мог же Леша прямо сказать, что дальше мы полезем на Куэльпорр и пик Марченко, а потом: что будет потом - вообще мог догадываться только Саша Тонис, у которого был GPS, поскольку потом движение вплоть до темноты происходило в состоянии полного отсутствия видимости посреди большого облака, накрывшего весь массив Кукисвумчоррского плато. Дима предпочел разумно отказаться от хождения в облаке и отправился один разведывать долину Тулийока. Остальных же понесло наверх - в неизведанное. В этом молоке можно было только осторожно перемещаться по карте и прибору, стараясь ни в коем случае не отделяться от товарищей. На спуске с пика Марченко невозможно было отличить границу снега и мглы, которая в нескольких метрах справа обрывалась крутым козырьком вниз. На плато мы встали на лыжи, но мгла не давала двигаться сколько-нибудь быстро. Приходилось осторожно ощупывать глазами каждый метр, ведь за ним мог оказаться обрыв. Пока мы огибали цирк озера Академическое, несколько раз люди падали, не чувствуя крутизну рельефа. Порой невозможно было с уверенностью сказать, стоишь ты или едешь - ноги не чувствовали, а глаз не видел. На одном из склонов с крутого козырька упал вниз Леша Отвагин старший. Это произошло настолько внезапно, что он даже не успел крикнуть и подал голос только когда остановил падение, умудрившись воткнуть палки рукоятками в снег. Самого его за козырьком даже не было видно, но ниже угадывалась серьёзная крутизна склона, на котором он сумел зарубиться.
Осторожными зигзагами мы двигались сквозь белую пелену вниз по склону. Казалось, что склон бесконечен и только редкие каменные россыпи давали понять, что мы до сих пор на земле, а не на небесах. Конца спуска никто не почувствовал и только через сотню метров штурман - Саша Тонис торжественно объявил, что мы находимся на середине озера Академическое, а вокруг можно лицезреть величественный цирк из высоких скальных обрывов. Сейчас эти слова можно было расценить как злую насмешку. С одинаковым успехом он мог бы объявить, что мы находимся где-нибудь на макушке горы в метре от обрыва, и нам бы точно так же пришлось бы ему поверить, поскольку только он один мог определить как с этой горы спуститься.
От озера мы пошли на север. Кругом лежали пологие холмы, местами усеянные торчащими из-под снега камнями. Туман придавал рельефу нереальный облик - мы двигались довольно быстро и холмы один за другим оставались позади. Но из-за дымки не получалось оценить масштаб местности. Возникало ощущение полета: не имея возможности увидеть структуру снега под ногами (и соответственно скорость движения), казалось, что все вокруг плавно плывет. Наконец дорогу нам преградил широкий ручей. По этому ручью нам предстояло скатиться к лыжне, идущей на перевал Умбозерский. Но попасть в русло ручья, в котором не было воды, оказалось непростой задачей. Неправильно оценив рельеф берега, я пролетел пару метров, съезжая с берегового козырька. Мудрый Саша на сей счет заметил только: "смотреть надо, куда едешь". Разумеется, я смотрел, но сверху спуск казался простым и ровным. Только при ближайшем ощупывании выяснилось, что у этой реки почему-то два правых берега и за одним берегом шел второй бугор, который не дал мне плавно соскользнуть вниз.
Скоро внизу показалась знакомая кромка леса, где мы обедали во время нашего выхода на Рисчорры и поворот на Умбозерский перевал. Подъем на этот перевал дался нам тяжело. Простейший пологий подъем на этот раз был абсолютно неузнаваем. Движение в тумане стало потихоньку совмещаться с движением в темноте - время было около половины восьмого. Встречный ветер со снегом слепил, так что нередко невозможно было различить даже концы собственных лыж. Вместо планировавшейся гонки до дома, снова надо было идти плотной группой, а о присутствии под ногами перевала нам говорили не внушительные скальные ворота над головой, а точка на экране прибора. Спуск и возвращение в лагерь прошли уже в темноте при свете фонариков. Таким образом, радиалка закончилась в четверть десятого и длилась десять с половиной часов.
Шестой день был последним днем похода для Олега Глухарева, Димы Савватеева и Славы Трякина. Все вместе мы разобрали нашу стоянку на Гольцовом озере и двинулись в обход гор через станцию Имандра в долину ручья Меридиональный, где должна была пройти вторая половина похода. Переход прошел без приключений, если не считать небольшого крюка при попадании на правильную лыжню на выходе с озера и долгих поисков подходящей стоянки в новой долине. После сравнительно диких мест, где мы стояли, этот район показался очень многолюдным и обжитым. Повсюду попадались палаточные лагеря, на лыжне валялся мусор, да и сама лыжня шла едва ли не в три колеи. Подходящее место с дровами удалось найти только со второй попытки, да и то, при ближайшем рассмотрении часть потенциальных дров оказалась живыми деревьями. Но в целом место оказалось удачным. Вода была обнаружена неподалеку, а правильные сушины "росли" выше по склону. В девять часов вечера трое из участников похода покинули лагерь и отправились на поезд.
Седьмой день оказался неудачным из-за непогоды и сильного ветра, и Саша Тонис с Лешей Отвагиным-младшим тоже уехали в Москву. Теперь нас оставалось только трое - я, Леша Отвагин-старший и Миша Агеев.
На следующее утро мы, поднявшись в шесть часов, втроем отправились на станцию встречать прибывающую группу с детьми. Всего за пятьдесят минут мы домчались от нашей стоянки на слиянии Меридионального ручья и Маннепакха до станции, где на нас взвалили тюки с новой порцией провизии. Как оказалось впоследствии, женщины и дети едят намного меньше, чем планировалось и на их еду приходится налегать взрослым. Приходилось в гигантских количествах потреблять недоеденную халву, колбасу, орехи и прочую снедь, которая оставалась на столе после завтрака и ужина. И это помимо двух, а то и трех порций каши или макарон. Самое страшное заключалось в том, что невозможно было этого не делать, ведь в первой части похода у нас съедалось абсолютно все. Поэтому пища считалась ценным ресурсом и отношение к ней было соответствующим.
Но пока неправильное питание не отразилось на наших возможностях, мы, разместив вновь прибывших по палатке, отправились вчетвером с Андреем Сашиным на штурм перевала Северный Чорргор. Солнечная погода с тихим ветром и иногда проходящими снежными облаками позволила легко подняться на перевал, а с него - по восточному склону залезть на хребет. По хребту мы заползли на вершину Индивичвумчорра, откуда наблюдали сказочное зрелище метели, идущей из тучи под нами. Метель рождала красивую радугу, а просвечивающее солнце отражалось от отдельных снежинок вертикальным снопом света. Спускались мы на Южный Чорргор, но не прямо вниз, а в ста метрах западнее - там, где побольше камней и немного положе склон. В принципе, у нас была возможность спуститься по западному отрогу Индивичвумчорра и попасть прямо в лагерь, но этот путь был тривиален, и поэтому мы предпочли сойти в кошках не перевал.
Девятый день начался для взрослой группы с неудачной попытки забраться на плато Часначорра. Леша, Андрей Сашин и я начали восхождение по северо-западному отрогу горы, но, забравшись лишь на небольшую высоту, поняли, что дальнейший путь сопряжен с хождением в облаке при сильном ветре и отменили наш план.
Детская группа в этот день запланировала выход с юга в ущелье Аку-Аку. Они достигли южной точки щели, но именно в этом месте ущелья дул наиболее сильный встречный ветер и они повернули назад.
Потерпев неудачу на Часночорре, я пробрался в Аку-Аку с противоположной стороны (через перевал Юмъекорр и долину Юмъекоруайя), поэтому для меня в ущелье ветер был попутным. Сама расщелина показалось мне менее интересной, чем ущелье ведьм, через которое мы ходили. Достаточно широкое пространство, разграниченное каменными стенами, впечатляло скорее своей общей протяженностью (порядка двух километров). С южного конца и в середине ущелья растет лес, а северный участок более рельефен и пустынен.
Забраться на Часначорр нам все-таки удалось на следующий, одиннадцатый день. С утра висела низкая облачность и дул порывистый ветер, поэтому решили идти по плану-минимум: и детская и взрослая группы вместе поднимались к Южному Чорргору с тем, чтобы спуститься с него, как только погода окончательно ухудшится. Однако погода, наоборот, постепенно прояснялась, и стало ясно, что скоро можно будет залезть и наверх. Не доходя двух километров до перевала, Андрей, Леша, Миша и я свернули направо и по южному склону горы полезли наверх. Намного быстрее было идти на лыжах - они не проваливались и позволяли быстро набирать высоту, двигаясь лесенкой вдоль склона. Однако Леша с Мишей из осторожности надели кошки и весь подъем совершили в них. Последний участок пути на плато проходит по узкому хребту со снежными козырьками с одной стороны и каменной осыпью с другой. Но и там можно было обойтись без кошек, поскольку практически везде лежал снег, в который местами мы проваливались по колено. Когда мы поднялись, небо окончательно расчистилось, но было очевидно, что в тот день успеть никуда не получится, поэтому, осмотрев цирк Ферсмана, Леша с Андреем решили возвращаться в лагерь. Спуск прямо в цирк показался им опасным из-за возможного схода лавины (зрительно создавалось впечатление, что в котловине очень много снега), поэтому они ушли вниз по западному склону, где они до этого уже ходили. А мы с Мишей решили пройтись дальше вдоль цирка - посмотреть на перевал Крестовый. Было заранее известно, что перевал этот непроходим без специального снаряжения, но хотелось убедиться в этом самостоятельно. Как оказалось, путь на сам перевал со стороны Часначорра очень прост и мы легко спустились на него в кошках. Но следующий подъем очевидно требовал страховки. В свою очередь спуск на юго-восточную сторону с перевала внешне выглядел достаточно простым и логичным - практически до самого конца склон был закрыт снегом и не содержал крутых перепадов.
С перевала мы с Мишей вернулись на плато, но спускаться решили прямо в цирк с перевала Часначорр (на карте обозначен высотой 1151). Спуск был совершен в кошках, хотя на каждом шагу мы глубоко погружались в рыхлый снег. При этом мы старались идти поближе к камням, чтобы суметь вовремя избежать лавины. В лагерь вернулись по долине Меридионального уже к восьми часам вечера.
В тот день еще на горе Леша стал жаловаться на недомогание, а вечером и ночью его состояние ухудшилось. По всем признакам выходило, что у него отравление, причем точная причина была неизвестна. Поскольку на следующий день с самого утра дул такой ветер, что лазить никуда не хотелось, мы остались в лагере, а Леша из-за своего живота не мог никуда идти, даже если бы погода была хорошая. Зато детская группа все-таки отправилась на прогулку в сторону Северного Чорргора, причем старшие - Борис и Аня (далеко не дети) умудрились все-таки на перевал забраться. В этот день, соскучившись по дому и семье, устав от непогоды от нас уехал Миша. Мне же тогда удалось попрактиковаться в пользовании GPS-ом, который Борис оставил специально для взрослой группы. Очень пригодилась карта Саши Тониса, на которой были четко обозначены координаты градусной сетки, необходимые для привязки по прибору.
Вечером Леша, перепробовавший различные виды снадобий, понял, что ему помогает "Ношпа", от которой быстро наступило улучшение. К утру ему получшело настолько, что он даже вызвался идти на перевал Ферсмана, на который мечтал подняться два года. В этом решении был большой риск: очевидно, что Лешино здоровье было далеко от нормы, а перевал Ферсмана считается одним из самых сложных среди хибинских перевалов. Мы шли с Андреем впереди, а Леша сильно отставал от нас, делал частые остановки. Честно говоря, хотелось, чтобы он отложил эту затею, тем более ни для меня, ни для Андрея не было особой необходимости лезть именно на этот перевал. Однако когда мы оказались у подножия перевала, упорство нашего организатора нисколько не убавилось, а только возросло. Под самой стенкой уже пробирались два каких-то человека и было видно, что они оснащены лучше нас - у них были веревки и ледоруб. Несмотря на это мы быстро их обогнали и, двигаясь в обход скальных отрогов, выбрались на небольшую полочку, с правого края которой был виден заключительный 40-45 градусный подъем к перевалу. Здесь мы увидели вбитые в скалу крючья с привязанной к ним короткой веревкой. Видимо она использовалась для страховки, но нам ничем помочь не могла. Для того, чтобы забраться наверх, пришлось привязывать свою веревку к лыжам, воткнутым в склон, и использовать этот нехитрый способ для того, чтобы удержаться за веревку в случае соскальзывания. Надо отметить, что вероятность такого соскальзывания была невелика, поскольку в снегу были четко выдолблены ступени людей, прошедших здесь до нас, да и мы сами легко могли перемещаться, втыкая для подстраховки в снег лыжные палки рукоятками вниз. Тем не менее, мы старались соблюдать максимальную осторожность - ведь в случае срыва ничто не могло бы остановить падение на камни. Этот подъем отнял у нас ровно час.
Обратный наш путь пролегал через Восточный перевал Арсеньева. Здесь тоже пришлось немного понервничать: перевал расположен высоко, поэтому в низкую облачность становится невиден. У нас же не было большого запаса времени, поскольку Леша стал часто жаловаться на боль, и мы опасались, что он может просто свалиться от недостатка сил. Андрей шел впереди, пытаясь нащупать место перевала, на котором они уже не раз бывали, а я попробовал вбить точку перевала в наш ГПС. Со второй попытки это мне удалось, но реально воспользоваться привязкой не получилось. Первый раз я ошибся, и прибор уверенно показывал вместо перевала на гору Ферсмана, а во второй он показывал уже куда надо, но у меня не было уверенности в точности его показаний. В результате мы по крутому склону вышли в ста пятидесяти метрах западнее перевала едва ли не на гору Арсеньева. Тем временем в облаках образовался просвет, и мы увидели нашу долину, а также ошибку, которую совершили. Мы с Андреем проводили Лешу до середины склона, откуда он мог спокойно дойти до лагеря, а сами, пока облака вновь не затянули все вокруг, поднялись на гору Ферсмана.
В Последний наш день в Хибинах Леша с Борисом решили тоже забраться на гору Ферсмана, а Андрей и я вдохновились идеей совершить радиалку вокруг Часначорра. Быстро мы забрались на Западный перевал Арсеньева, откуда влезли на гору Юмичорр. Здесь нам открылась замечательная панорама освещенной солнечными пятнами Имандры. Хорошо были видны Мончегорские тундры, а с севера горизонт постепенно закрывался темной мглой приближающегося фронта облаков.
С перевала мы спустились в долину речки Малая Белая, по которой шла старая лыжня на восток в сторону перевалов Петрелиуса и Рамзай. Приходилось спешить - ведь нам еще нужно было собрать вещи в лагере, а погода продолжала портиться. Когда мы обогнали группу, шедшую в сторону Рамзая и лыжня кончилась, на лыжах начался жуткий подлип. Мокрый снег крепко держался на лыжах, и ничего не оставалось, как идти пешком на лыжах, тяжело переставляя ноги. Подъем на Западный перевал Петрелиуса запомнился как очень длинный мучительный тягун с бесконечным поворотом влево. За самим перевалом последовал крутой спуск, где для преодоления первых десяти метров жесткого обледенелого наста пришлось надеть кошки. Спустившись, мы оказались в долине, над которой высилась громада горы Петрелиуса, а с другой стороны в дымке терялся перевал Крестовый. Мы покатили вниз по руслу, пока не повернули на запад к перевалу Южный Чорргор. Но к этому времени наверху уже все было закрыто облаками, к тому же с севера шел заряд снежных облаков, поэтому снова пришлось положиться на прибор. Я забил в ГПС точку, и до самого перевала нас точно вела стрелка на экране. О присутствии на самом перевале можно было догадаться только по наличию туров, потому что очертания гор совершенно терялись в пурге. Вниз мы катили по знакомому руслу Часнайока и в 19:40 вернулись в лагерь.
К девяти часам от нашего лагеря уже ничего не осталось - весь скарб двигался в рюкзаках по лыжне на станцию Имандра, где в 11:57 нас должен был забрать московский поезд. Здесь, правда, не обошлось без накладок. В темноте дети шли медленнее, чем днем, поэтому прибытие к поезду произошло при полном отсутствии запаса по времени. Мы так привыкли успевать на электричку, имея в виду, что всегда можно сесть в следующую, что вышли со стоянки очень поздно. Борис, шедший последним, нес тяжелую палатку и на обледенелой лыжне часто падал. Мне было поручено сопровождать его и в какой-то момент возникло ощущение, что на поезд мы уже не успеем. Однако мы успели на платформу за 5 минут до прибытия поезда, так что кончилось все благополучно.
Возвращение в Москву произошло утром 3-го апреля. В поезде наступил наконец и мой черед заболеть. То ли от общего переедания, то ли от употребления в пищу испорченного масла, мой желудок наотрез отказался подчиняться, поэтому всю дорогу пришлось валяться на полке и поститься. От последствий отравления удалось избавиться только в Москве, а, как выяснилось позже, аналогичные симптомы проявились и у других участников группы и в том числе у детей.
Вот и все, пожалуй. Несмотря на выпавшие на нашу долю испытания, несмотря на не лучшую погоду и многочисленные проблемы со здоровьем, поход всем понравился, и все согласились, что на следующий год неплохо было бы снова устроить набег Дмитриевцев на Хибины.
Отчет Саши Тониса о предыдущем походе группы Дмитриева в Хибины