Сказки Норвежского леса

Велотуризмом я не занимался, и велосипеда у меня как такого не было класса с пятого. Поэтому решение о путешествии на велосипеде в Норвегию пришло как-то само собой, момент вызревал и назрел. Знаки говорили, что пора бы в дорогу и именно сейчас. На самом деле, знаки были простые -- деньги на велосипед накоплены, учебник норвежского основательно истрепан, а Эрику уже надоело в каждом письме писать "Приезжай в любое время". Чтобы не откладывать путешествие лишь по причине отсутствия денег я решил, что поеду туда и обратно на велосипеде, буду избегать всяких гостиниц, возьму еды -- побольше, и денег -- поменьше, уж сколько есть. Как не крути -- а есть приходится везде, будь ты в России, или где-угодно. Оставалось решить лишь некоторые технические моменты.

Мой Конь и верный товарищ - Haro ics 1.0, рама алюминий, вилка RST Omni, 21 скорость, манетки и переключатели скоростей - Шимано Сис (передний переключатель впоследствии заменен на Alivio) -то есть самый начинающий уровень, хотя тормоза -v-brake (а это довольно неплохо.) Седло поставили как на шоссейный, чтобы задница не страдала (но и без этого не обошлось). Покрышки были довольно злые, но накат получался хороший. Качество покрышек дерьмовенькое, но их все же хватило на 3400 км. Впоследствии, заменены на кевларовы (Continental). В нагрузку к велосипеду дали набор шестигранников и насос "Минск мотовело". В принципе, я рад, что выбрал именно этот велосипед. Очень может быть, что это он меня выбрал, а я просто деньги заплатил.

По-научному мой велик относится к классу гибридов, то есть горный, но и по шоссе на нем удобно. Какой в нем крови больше всего, не решусь сказать, но вел он себя довольно покладисто как на шоссе, так и на бездорожье ( в России и совсем немного около 100км в Норвегии).

Кто не увидит моего конька, спрашивает - Ты что, его сам собирал?

Что и говорить, забавный велосипед. Такой конек-горбунок.

В Питере я купил багажник на 25 кг, велоаптечку, две спицы (на всякий случай). Хорошо иметь титановый багажник - но и купленный мною оказался неплохим. И велорюкзак.

Местного, питерского пошива. У рюкзака две ипостаси. Сшит он таким образом, что его и как переметные сумы можно использовать (так называемые велоштаны, когда их одеваешь, действительно кажется, что велосипед в штанах, точнее даже в шортах.), или как обыкновенный рюкзак - правда, довольно необычный - с огромной прорезью посередине (согласитесь для обычного рюкзака это странность). Вышло так, что таскать велорюкзак приходилось и велосипеду, и мне, тут-то я и оценил его необходимое двуличное своеобразие.

И опять предчувствие меня не обмануло: из Красноярска я прихватил с собой два ремня с крючками на концах - для крепления поверх велорюкзака всяческих ковриков, бутылок, спальника, дров, батонов и проч. Сначала весь этот "вавилон" за моей спиной шатался и кренился то влево, то вправо и грозил перевернуться. Позднее у меня все же выработался необходимый глазомер, для определения золотой середины равновесия.

Главный тренировочный поход организовался в Питере, по маршруту - Питер-Кронштадт-Питер. Сначала в планах было сделать кольцо ( через Ломоносов), но получилось все проще - выехал с Приморского, и обратно вернулся тем же путем.

В Кронштадт я давно собирался съездить, но в этот раз сильное желание подкреплялось необходимостью обкатать машину, точнее необходимостью испытать друга. Один промах я все же допустил (но затем уже исправился)- не взял с собой ни запасной трубки, ни велоаптечки. Повезло, что обошлось без проколов.

Полазил по форту Константин, это единственный, кстати, форт, который доступен на суше. В темных казематах пригодился фонарик. А местные жители рассказали, что зимой они ходят по льду на островные форты (Чумной форт), но я потом еще по дороге домой, буду проезжать мимо руин пятого (или шестого) форта. Дорога (дамба) как раз проходит по острову, где этот форт расположен. Там я еще и выкупался.

В Кронштадте спустился к футштоку, от которого ведется отсчет уровня моря. Покатался по зеленым тихим улочкам, полюбовался на заросший тиной Петровский канал. В одно время, корабли по нему заходили прямо в город, разгружались и загружались, а потом выходили через шлюзовые ворота.

Собор в Кронштадте до сих пор на реставрации.

В Питере открыл для себя Маленькую Голландию. Внутрь под арку ведет маленький каналец, но суда в него не заходят. Любопытно, что же там за витражами и краснокирпичными стенами? (Оказывается - военная часть, и посторонним вход воспрещен.)

В волшебный Летний сад забрался, как бывало в детстве через угол с набережной. Солнце то заходило за тучи, то снова выглядывало. А Аврора то загоралось, то угасала. Идешь по темной аллее, а сверху стреляет луч свет, и фигуры оживают, четко вырисовываются формы, но вот солнце скрывается за тучи, и лики богинь и муз тускнеют.

Дорога на запад

Электричка Лесная-Выборг разгоняясь, издает характерный "электрический" звук и мы покидаем пыльный город. В тамбуре упаковалось несколько десятков человек, меня плотно прижали к стеклу. Акробатический этюд -- в одной руке держу рюкзак, другой - за руль придерживаю велосипед, но пытаюсь дышать ровно и думать о хорошем. Сквозь толпу дачников пробирается человек в синем мундире. Несмотря на стесненные обстоятельства он четко выполняет свой профессиональный долг. Только билетов никто не достает, и я тоже ничего не показываю, при этом неумышленно задеваю его рюкзаком. Контролер понимает, что он здесь задержался.

По каменным мостовым Выборга выезжаю к крепости, и на мосту первый блок-пост. Здесь вполне можно было стопануть фуру или самосвал, чтобы заброситься до границы, но посчитал себя здоровяком и махнул рукой на все 59 километров до границы. Кручу педали.

Велосипед с непривычки поскрипывает (ведь ему, равно как и мне еще не приходилось испытывать таких нагрузок), но продвигается довольно резво вперед. Начинаю постепенно к нему привыкать, срастаюсь с ним в единый организм. Кентавр на велосипеде. Горячий воздух на трассе давит на голову. Акклиматизация. С проезжающих Камазов сыпется песок, а иногда и мелкие камешки. Вдоль обочины стоят ведра с черникой, а народ прячется в тени. Молодой человек в соломенной шляпе сочувствеует: - И далеко еще так ????

Паспортный контроль. Торфяновка (до которой ходит автобус из Выборга, но народу почти всегда много, и с велосипедом на автобусе никак).

Далеко собрался? - В Норвегию. - Ну, что пропустить велосипедиста? (вопрос пограничника к начальнику) - Пропускай.

Скептически осмотрев меня и велосипед, таможня тоже дает необходимое добро. Поспешность, с которой меня выпускают, слегка удивляет, но радует. На самом деле, к велосипедистам здесь уже привыкли.

Финская граница. Пограничный пункт Вялимаа, что значит "Страна голосов". Никто так и не объяснил мне, причем тут голоса. В Финляндии такая тишина.

Финны берут мой паппилярный узор с пальцев, при этом суетливо извиняются, что это надо для интерпола, на всякий случай. Да, я не против, интересно даже.

Останавливаюсь у вывески "Мойка грузовиков". На улице никого нет, и я захожу в помещение.

Женщина в фартуке улыбается и с едва заметным недоумением спрашивает что-то по-фински. И без знания языка понятно- спрашивает, что мне надо. Показываю бутылку из под воды -- и говорю , что надо воды. Она не понимает. Показываю последовательно на раковину, затем на бутылку и говорю пожалуйста. Женщина улыбается и кивает головой, все мол, разобралась.

Всегда мечтал попасть в страну, где люди говорят на языке, который будет мне абсолютно не понятен, очень интересно почувствовать себя абсолютно инородным в другой среде, неким пришельцем из иного мира. Оказывается незнание языка не серьезная помеха, общаться можно и с помощью ультразвуковых сигналов, но само путешествие и его задачи усложняются.

Дорогу обступают клубничные поля, ягода жарится на солнце, испуская сладостный аромат и мне бредится, что меня закатали в банку с вареньем. Дразнящий душу запах клубники навевает воспоминания о даче на станции Правая, там сейчас самый ягодный сезон и даже огурцы созрели. Хорошо бы здесь заночевать, да еще только полдень, надо ехать. Дорога плавится.

Проезжаю сворот (направо), который ведет к месту одного из бункеров линии Маннергейма.

Симпатичный сонный городок Хамина, проезжаю по мощеным улицам центра. Все лавки закрыты, народ спит. Хотя может просто от жары спасается.

Навстречу мне проносится лыжник в одних плавках. Вот ведь финны умудряются и летом на лыжах.

Пора обедать. Правда, остановиться пока негде, потому что еду по шоссе и со всех сторон натянута сетка от лосей. Через равномерные промежутки стоят дорожные знаки с изображением лося, на асфальте белой краской тоже нарисованы лоси. Проезжаю по распластанной подо мной фигуре лося, как будто убили его и обвели мелком по контуру, а потом еще взяли и закрасили внутри и написали: Осторожно, лоси.

Наконец торможу у речки, где с наивозможной скрытностью и осторожностью разжигаю костер. Хорошо, что выбрал сыроватое место, в Финляндии стоит великая сушь и разводить костры попросту опасно. Завариваю геркулес с кубиком, съедаю и быстро удаляюсь.

Дело близится к вечеру, становится гораздо прохладнее, машинопоток ослабевает, и под прохладный ветерок я разгоняюсь очень прилично. Надо где-то набрать воды в канистру и располагаться на ночлег. На заправке дядька говорит, что воду для питья можно набирать прямо из под шланга, она якобы хорошая. Демонстративно набирает в рот воды, прополоскивает горло, делает глоток и выплевывает. Улыбается сквозь усы и предлагает мне тоже испить. Вода, на самом деле теплая, с хлоркой и мало чем вкусная, но для готовки пойдет и такая, набираю 2 литра. Дорога остывает. Голова охлаждается.

Сворачиваю на проселок сразу после дамбы и по лесу выезжаю к бухте. В камышах какая-то громкая возня и раскатистая финская речь. Финны занимаются любимым делом, точнее двумя -- но одно другому не мешает. Ловят рыбу и жрут водку. Располагаюсь промеж корней большой сосны в нескольких метрах от берега, где-то вдалеке гудит моторка.

Волны с шуршанием пробегают по песку. Мерно постукивают друг о друга стоящие на привязи лодки. Приставучие комары горланят свои пьяные песни.

Разбудило солнце. Подъем. Отъезжаю немного от бухты и устраиваю на гравийной площадке кострище. В целом, довольно просто, но сытно завтракаю. Готовлю гречневую кашу с геркулесом на бульоне Магги. Чай с печеньем. Жалко, что печенья мало взял, мог бы и больше увезти. Печенье съедается быстрее всего.

До Хельсинки --104 км. Слышу справа какое-то журчание и забираюсь в лес посмотреть и возможно набрать воды. Да, ручеек зеленоватый. Здесь на юге Финляндии так просто воды не попьешь. На юге сплошные болота, и воду сюда и в столицу качают из озер с севера, из района Тампере и окрестностей. Зато радость-то какая, обнаруживаю, что вокруг меня море черники (mustikka). Увлекаюсь и наедаюсь досыта, впридачу набиваю еще и целую фляжку с собой на полдник. На сбор урожая ушло почти 1.5 часа, но ягода создает отличный перекус.

На трассе сплошные рем.работы. Пыль, жар. Особые финские машины дробят крупные валуны и превращают их в маленькие камешки для подсыпки. Желтые катки без лишнего шума утюжат дымящийся асфальт и вычерчивают новую линию трассы. Машины молча стоят и ждут, когда же загорится зеленый свет светофора. Одна партия тихо проходит, другая тихо стоит и ждет своей очереди. Все делается молча и порядочно. На дороге блестит монета в пять марок, на которые покупаю самого жирного 3% молока и развожу его с хлопьями и изюмом. Обедаю в заброшенной финской бане, где пахнет мокрой пылью и деревянной трухой. У обочины валяются два больших березовых ствола, деревья прогнили и легко поделились со мной своей кожей. Запаса бересты хватит надолго. Кто-то обронил сухую рейку, прихватываю -- авось пригодится (на лучины), так у меня на багажнике образовывался запас всяких нужных в хозяйстве вещей. (В сырой и сумрачной Норвегии даже дрова охапками придется возить.)

На подъезде к Хельсинки меня нагоняет полицейский фургон, протяжно гудит сирена. Просят остановиться и обстоятельно интересуются моей личностью. Разъясняют, что на пульт поступило несколько анонимных звонков, кто-то молчаливо побеспокоился обо мне и сообщил в полицию, что здесь в порядке вещей. Все ясно: по шоссе на велосипеде нельзя (о существовании другой дороги я и не догадывался). Простите, я больше не буду.

Полицейские показывают на карте другую дорогу в Хельсинки и сопровождают меня до того места, где она начинается. И действительно, здесь ехать намного приятнее, менее активное движение и специальные велодорожки. Вверх --вниз и очень скоро оказываюсь в Хельсинки. Еду вдоль набережной и сканирую окружающую действительность в поисках жилья, у православной церкви сворачиваю налево к ледоколам, которые используют для раскалывания льда при навигации в зимнее время в Финском заливе. Вот, пожалуй, тихое и даже уютное местечко, зеленые лужайки, на солнышке просыхают ковры. Оставляю рюкзак в густых зарослях и уже налегке еду к причалу "Силья лайн", чтобы узнать пути переправы в Стокгольм, а заодно провести разведку -- как происходит загрузка в паром. Выясняю, что касса находится совершенно в другом месте. Узнав о предстоящих затратах, задумываюсь, нельзя ли переправу упростить. Насколько это выполнимо, мне скоро предстоит узнать, но если верить, что получится, то обязательно так и будет.

Попадаю в красивый район старой верфи. Свежей краской блестит на солнце будущий пассажирский лайнер. Огромная туша парома "Экере", заслоняя собой солнце, паркуется у причала. Огромные зеркальных шары на набережной в необычном ракурсе отображают солнце и город. Долго и бесцельно катаюсь по улицам старого Хельсинки и выезжаю на Северную Эспланаду, которая с двух сторон оцеплена полицией. На асфальте лежат многочисленные трупы, "трупы" лежат лицом в небо, периодически достают пузырьки с кровью и подливают в свои персональные лужи. Подхожу к парню с фотоаппаратом, который разъясняет, что во время демонстрации антиглобалистов в Генуе полицейские насмерть забили дубинками двух участников марша. Финны устроили акцию протеста, негодуют, что Италия, претендующая на звание демократического государства, так жестоко подавляет свободу человеческой личности. - Почему же большинство лежит здесь, а там только трое?- срашиваю я. -А, у окон посольства разрешили лежать только трем нашим бойцам.

Симпатичная девушка поясняет, что в Финляндии люди довольно спокойно относятся ко происходящему в мире, как она считает в силу своей немногочисленности, но когда приходится выражать свое отношение, тогда финны могут решиться на многое. Жив еще стереотип о финнах как о нации, "умеющей молчать на двух языках".

В это время в шведском Гетеборге идут настоящие уличные бои с полицией по этому же поводу.

Ночую прямо в зарослях недалеко от тех же ледоколов, где развешанные на ночную просушку ковры определенно создают какой-то неуловимый домашний уют. Всю ночь шумели что-то не поделившие между собой чайки.

В Хельсинки, по городу парами ходят добровольцы, вооруженные сотовыми телефонами и бесплатными картами города, у них можно получить практически любую информацию. На всякий случай меняю деньги, хотя тратить их и не собираюсь. К собору на Сенатской площади с севера ведет интересный проулок. Мощеная камнями улочка, на ней газовый фонарь, старинная телефонная будка и пожарный гидрант. Так выглядел Хельсинки в прошлом веке. У входа в магазин стоит чучело северного оленя.

В любой публичной библиотеке можно воспользоваться бесплатным интернетом, а дешево можно пообедать в столовой Хельсинкского университета. К еде свободный доступ, подразумевается, что человек должен купить мясо там или рыбу, а картошка в мундире, рис, овощи, разный хлеб с маслом и сыром -- сколько влезет. Лучшая в своем роде забегаловка в Хельсинки.

У здания ж.д.вокзала тусуются неформалы. Вокзал, похоже, всегда будет оставаться своеобразным символом тусовки. Это мозговой центр, узел концентрации нервных окончаний и начал всех дорог.

У входа в здание стоят молчаливые гранитные фигуры, и с таинственным смыслом держат в руках белые плафоны-глобусы. Меня это здорово заинтересовало, да так бы и ушел, если бы под руку не попались девушки-добровольцы, и я не удержался. -- Скажите, и в чем же смысл этих белых глобусов? Девушка, поразмыслив минуту, набирает номер на мобильнике и долго с кем-то разговаривает. Ждет пару минут и, наконец, обращаясь ко мне, говорит, что не знает. И с легкой укоризной добавляет, что я первый кто, спрашивает об этих глобусах, уж слишком любознательный. Впрочем, записала мой вопрос в тетрадку, по-доброму улыбнулась и удалилась.

Позвякивая пустой тарой мимо меня проковылял местный бомж. Поковырялся в мусорном бачке, выудил оттуда пару бутылок, затем взасос раскурил бычок и, дружески мне подмигнув, пустил в воздух кольцо дыма. Я в ответ одобрительно кивнул головой.

После долгой езды с непривычки сильно устали ладони, даже немножко онемели. В магазине спорттоваров советуют приобрести мягкие велоперчатки и обмотку на руль. Надеюсь, что и так все пройдет. Прошло только спустя шесть месяцев.

Еще были довольно дешевые велошлемы, и я даже подумал не приобрести ли - но, как на зло - на мой череп ни один не хотел налазить, я даже подивился такому уродству. Но ничего не поделаешь.

В тени прохладных узких улочек колышутся гирлянды синих с желтыми звездами флажков Совета Европы. Парень-фокусник собрал вокруг себя приличную толпу. Просит девушку запихнуть ему в брюки горящий факел, затем элегантно вытаскивает его обратно и глотает длинную шпагу. Публика апплодирует, я тоже, мысленно. Когда по кругу идет шляпа для сбора денег, народ пытается сиюминутно рассосаться.

Незаметно темнеет, проезжаю по набережной и забираюсь на каменный бастион. С моря дует ласковый ветерок, ярко светятся огни крепости Суоменлинна, а на маленьких шхерах периодически вспыхивают огоньки маяков.

В парке набредаю на толпу народу, стоят в основном молодые люди.

За забором из панцирной сетки во всю идет веселье. Подхожу к забору узнать в чем дело. Медленно потягивая "Лапин культу" из жестянки по направлению ко мне идет девушка, взгляд у нее полупьяный и мечтательный, направленный куда-то сквозь меня далеко вглубь Финского залива, просто поразительный взгляд. -- Привет! И за чем же такая очередь? -- Девушка вдруг встрепенулась. -- А, у одного парня день рождения, вот отмечаем, папа у него богатый, закатил вечерину - халявное пиво, жрачка, музон, билетов не надо, если есть приглашение, то без очереди. - Слушай, а может пригласишь меня, а то стоишь скучаешь? - Извини, не могу, я парня жду, но он что-то запаздывает. -- Жаль, а то бы поболтали.- Да ты не уходи, постой полчаса - просочишься. Хочешь я тебе пока пива принесу?

Но я не хочу пива, просто хочется с кем-нибудь поболтать.

С ужасом смотрю на часы - первый час, пора домой. На автопилоте нахожу свои заросли, падаю в мешок и моментально растворяюсь во сне.

Утром взвешиваю все "за" -- столовая, добрая погода, в общем-то интересно. Против - только график движения. Да какой уж тут график, график должен быть наивозможно гибкий - значит остаюсь еще на денек.

Вообще, выезжать из большого города надо под вечер, и движение потише, и безопасную ночевку в сельской местности найти проще, а въезжать лучше под утро. Интереснее всего наблюдать, как город просыпается -- это просто: раньше всех встают дворники и мусорщики, которые начинают весело грохотать металлическими бачками и крышками -- настоящая симфония, уборочные машины полируют мостовые. В это же время из булочных уже тянется дразнящий аромат свежей сдобы, по улицам растекается запах утреннего кофе. По-настоящему понять голодного человека можно только в большом городе. Здесь столько вкусных соблазнов, а денег нет.

На сегодня намечен "туристический маршрут": это значит от Сенатской площади до Церкви в скале и к памятнику Сибелиусу. Эти три места , собственно, главные визитные карточки финской столицы, но истинная прелесть города все же таится в малозаметных вещах.

Была когда-то в городе огромная скала, и чтобы она просто так место не занимала, в ней продолбили вход, почистили изнутри и организовали под церковь, получилась такая цивилизованная пещера. Я послушал как совсем юная особа лихо играла на органе, а потом забрался на крышу церкви. Потрясающее место, особенно когда народу мало.

А вот загадка: Что получится, если сварить кучу дырявых и обглоданных водопроводных труб разного диаметра?

Ответ: Получится памятник композитору Сибелиусу.

Может и заложен здесь непомерно глубинный смысл, как в тех шарах на вокзале, но спрашивать я уже не буду, не любитель я напрягать других людей. Да и смысл порой исходит из недр бессознательного, а это трудно объяснить.

И какая в конце-концов разница, какой смысл заложил автор -- важно какой смысл закладываю я. Размышления на эту тему прервали высыпавшие из трех автобусов южнокорейские туристы, и я поспешил удалиться.

Как много позволяет увидеть велосипед! Хельсинки не велик, но пешком все обходить довольно утомительно, а так раскрутил педали и кати по улице, вдыхай свежесть и чистоту. К тому же с большим охватом территории увеличивается возможность обнаружить что-нибудь необычное, хотя самые прелестные мелочи уловить можно только гуляя пешком.

Подъезжаю к огромной чаше олимпийского стадиона, на котором проходила летняя олимпиада 1954 года. На белую башню идет платный лифт, а пешком по лестнице не разрешают. Выхожу на стадион и забираюсь на самую верхнюю трибуну, чтобы посмотреть на город хоть с какой-то возвышенности.

Рядом находится музей трамваев, об этом напоминает выруливающий на маршрут ярко-красный трамвай-пивбар KOFF.

Финляндия-хаус. Здесь проходили переговоры на самом высшем уровне и Рейган с Горбачевым договорились, что надо бы миру мир. Об этом напоминает фонтан и стоящая рядом огромная ладошка. Рядом расположен ботанический садик, тут каждый город и район Финляндии представляет себя цветочной клумбой, очень кстати в такую немилосердную жару меня обрызгивает водой поливальная установка.

По пути заезжаю в агентство по найму, где узнаю кое-что о возможностях летней работы: cбор ягод, продажа мороженого. Рабочих мест много, но, например, ягодный сезон уже близится к завершению, поскольку в этом году из-за сильной жары клубника спеет скорее обычного, а для другой работы потребуется знание финского языка и пресловутое разрешение на трудоустройство.

Только вот место и время обеда изменить нельзя и там же запасаюсь парой бутербродов в дорогу. На прощание, у открытого рынка играет джаз-банд. Перед отъездом, у деревянной пристани, напротив ледоколов устраиваем c местными пацанами совершенно дикое купание-ныряние с надувными автомобильными камерами.

При выезде из города заезжаю в музей деревянной архитектуры под открытым небом на острове Сеурасаари. Вода в заливе накалилась до предела, пляж забит народом. Окунаюсь еще раз и выезжаю на старую почтовую дорогу в Турку, но совершенно не смотрю на карту и еду, куда глаза глядят, но вроде бы на запад. В результате солнце оказывается где-то сбоку, что наталкивает меня на мысль. Так и есть, заехал куда-то на север. Однако в путешествии такого рода дезориентация иногда приводит к неожиданным первооткрытиям. И вот слева открывается озеро. Пересекая розовую дорожку предзакатного солнца по гладкой поверхности скользит каноэ и исчезает за поворотом, где находится еще одно озеро. Завораживающая картинка.

Еду по старой дороге в Турку. Машин практически нет, только лес вокруг и пустые банки из под "Лапин культы". Кручу педали до 23.00, пока не гаснет последняя полоска заката. Холодный воздух бороздит по открытым полям и колышет неубранные финские хлеба. Сворачиваю на первый попавшийся проселок, где меня ждет ночевка у шлагбаума. Интересно, для чего здесь стоит этот железный и тихий страж? Шлагбаум -значит дальше нельзя, и у меня срабатывает рефлекс, останавливаюсь. Слева болото, об этом я догадываюсь когда при попытке нарубить дров по колено ухожу в вонючую и топкую жижу, а справа густой кустарник. Расстилаюсь все-таки по другую сторону шлагбаума. При свете единственной свечки, запиханной в жестяной футляр от гаванской сигары, читаю интересную книжку об исландских лошадях. Они коренасты и мохнаты, чем здорово похожи на монгольских. Исландцы запрещают ввоз других видов, дабы сохранить генотип своей местной породы.

А в Финляндии происходит чем-то схожий процесс, здесь почти нет чернокожих или арабов, похоже, что из всех европейских стран здесь самые строгие иммиграционные порядки. Пытаются сохранить цвет волос и кожи, так сказать генотип местной породы.

Спалось довольно плохо, возможно сказывалось мистическое давление шлагбаума и болотная сырость.

Оставшиеся 124 км до Турку чем-то напоминают этап велогонки, в которой всего один участник, пытающийся обогнать самого себя. От нечего смотреть кручу педали и считываю расстояние с верстовых столбиков, стоящих вдоль старой Королевской почтовой дороги. Тракта, соединявшего Санкт-Петербург с ганзейским Бергеном в Норвегии. Пройденное расстояние сопоставляю с затраченным временем, вывожу, что еду стабильно 20 километров в час. Для груженого транспорта это норматив. Вдоль дороги чаще стали попадаться озера. Не могу удержаться от искушения и снова оказываюсь в воде. Купание имеет только один минус, после него жрать очень хочется, а с этим проблемы.

Проезжаю мимо целой горы сушняка, оттаскиваю целый ворох подальше от этого порохового погреба и на камешках устраиваю полевую кухню. Навариваю столько супа, что приходится половину отлить в бутылку на поздний обед. Ветер здорово шалит с костром, очень осторожно закидываю угли и спокойно продолжаю путь дальше. До Турку расстояние в 124 км проехал за 7.5часов.

Паром в Стокгольм отправляется в 20.00. Он еще попутно заходит на Аландские острова. Что за острова такие - взглянуть надо.

Если удастся - проскочу на паром, если нет, остаюсь в Турку до завтра и куплю билет. Но тогда денег практически не остается.

Вот и в городе. А в городе творится что-то невообразимое. Вокруг снует странно одетый люд: монах в черном балахоне крутит на веревочке деревянное колесико, стражники в доспехах ведут к позорному столбу хулигана и пьяницу в заячьем тулупе. Он вырывается, но его натуралистично бьют и заключают в колодки. Люди начинают кидать в него картофельные очистки, огрызки, а одна маленькая девочка даже презрительно плюет ему лицо.

За дубовыми столами гуляют свадьбу. Народ харчуется у массивных чугунных сковородок, на которых шипит лук, колбаса и какие-то серебристые рыбешки, все это запивается то ли пивом, то ли элем из глиняных кувшинов.

Вот уж настоящая пытка для голодного человека. В маленьком дворике бородатый человек в рубище и с волынкой заводит долгую песнь о своих странствиях. На рыночной площади играют виолы, скрипки и неизвестный мне вид дудок. Хороводами кружится детвора в холщовых одеяниях и суконных остроносых туфлях. Все вокруг вращается и движется в неописуемых диких средневековых танцах. Феерия продолжается до бесконечности, до самозабвения.

Выскальзываю за ворота и выхожу на главный променад, который тянется вдоль реки от собора и до замка. Трижды совершенно даром прокатываюсь на крошечном оранжевом пароме "Ферль". С одного берега на другой и наоборот. И опять на противоположный. Впереди еще два места, куда стоит заглянуть.

Справа от меня Абосский замок, где живет самый старый в Финляндии домовой, а слева красно-белый паром "Викинг-лайн", эдакий Титаник в 11 палуб. Мне гораздо важнее попасть на паром. Внутренний голос подсказывает о необходимости принятия сиюминутного решения. Подходящий момент вырисовывается сам собой - все воротца и полосы заняты машинами, идущими на погрузку, но примечаю, что одна полоса совершенно пустая. Чтобы не создавать лишнее столпотворение проезжаю именно там, приклеиваюсь к байкерам и ждем еще 20 минут до загрузки.

Мимо проходит стюардесса в красной фирменной пилотке. В руках держит большой мешок с шоколадками "Тоблерон". Почему бы не попробовать. Стюардесса говорит, что вообще-то собиралась раздать его пасажирам в автомобилях, но может и меня угостить. Если можешь - угощай.

В чрево парома закатываются грузовики, автобусы, автомобили, мотоциклы и два велосипеда. Коллегу зовут Микко и ему тоже на Аланды. Пароход испускает гудок. Впереди нас ждут Острова Мира и коричневые дороги.

Микко на островах не был, но все время мечтал прокатиться по аландским дорогам. То, что дороги коричневатые - он увидел из иллюминатора самолета.

Отличие Аланд от Финляндии заключается не только в цвете дороги. Другие дороги, другие камни, лес по-другому растет и шумит по-другому, ветер тоже поет песни совершенно на другом языке. На Аландах и горы есть, на севере. Абсолютно другой мир и вокруг море. Как я позже понял, дышится здесь тоже по-другому.

С самой верхней палубы который раз убеждаюсь, что Финляндия действительно очень плоская. По палубе еще прогуливается пожилая публика, дымят трубки, раздается хриплая тевтонская речь. Земля исчезает из виду, а мощный балтийский ветер надувает на всех холодную тоску, отчего народ трусливо укрывается в теплом помещении. Недовольный этим событием ветер начинает яростно гонять по палубе пластиковые стулья. Один отдельно стоящий стул прорывается сквозь ограждения и улетает вниз.

По радио звучит приглашение на ужин. Иногда голод толкает на безрассудную храбрость, признаюсь, бывает в ней и доля смысла. А смысл в том, что есть хочется. Шведский стол. Прохожу к еде, поплотнее укладываю на тарелку то, что больше всего нравится - куски соленого лосося и сыра. Все это густо пересыпаю брусникой и маслинами. Спокойно ем. Кому надо, тот пускай сам подходит, разберемся. Первый раунд. Из угла выходит плотная официантка и протягивает мне меню, осторожно предлагает выбрать горячее блюдо. Мне цена на горячие блюда не не нравится, и я предлагаю расплатиться только за шведский стол и с миром разойтись. Мое предложение отклоняется, отдельно за шведский стол нельзя, только с горячим. На самом деле, шведский стол редко кто использует без основного блюда, но, тем не менее, он входит в стоимость при любом заказе. Поэтому она и пытается продать мне горячее в нагрузку.

Все с тобой ясно, привыкла действовать по четкой программе, любое постороннее вторжение в программу действий вызывает сбой. Надо решать конфликт.

Официантку как-то удалось убедить сделать небольшое исключение из правил, и заплатить только за шведский стол, в результате сбил цену вдвое, до 10 $. Да, и это деньги немалые, но зато, сколько еды и впечатлений. А торговаться надо по возможности всегда, не только на Востоке, а даже и на Западе. Золотое правило, хотя кому-то это покажется низким.

От долгой беседы я еще больше истощился и подошел к столу уже целеустремленно. Не ущемляйте в правах голодного человека, он вам этого ни за что не простит. Лосось и брусника исчезли насовсем. Затем настал черед сыра, фаршированных томатом оливок, говяжьих сарделек в заливном, куриных шашлыков на деревянных палочках. Оставалась только сладкая японская редька, селедка с луком и проч. Ну, а это вы сами ешьте. С чувством выполненного долга спокойно ухожу. Неизвестно еще, что ждет меня завтра, поэтому попутно неплохо бы прихватить печеньица с кремовой прослойкой. Набиваю карманы. В кулаке тоже держу дюжину штук, чтобы пойти на палубу и покрошить там. Строгая шеф-официантка, заметив их, отбирает и выбрасывает печенья прямо у меня на глазах в специальное пластмассовое ведерко. Наверняка, она это сделала, чтобы меня огорчить, но это сделать не просто, а тяжелый рюкзачок за моей спиной разумно удерживает от лишних телодвижений.

Микко выползает из бара и жалуется как ему плохо и как скучно пить водку в одиночестве. Водка и одиночество это смертельная формула. Я сочувствую финскому товарищу, и ему уже становится радостно.

Микко рассказывает мне о том, как и почему затонул паром "Эстония". Ушел он на дно просто мгновенно и несколько неожиданно для пассажиров. И вовсе не потому, что там открылся неплотно задраенный люк трюма, а просто потому, что русская мафия захотела убрать "ненужных". Дотошные финны ныряли и все тщательно проверили. Паром был банально взорван. Самое трагичное (как это обычно бывает в подобного рода случаях) - то, что народ в панике бросился искать выход из сложившейся драматической ситуации и не нашел. К тому же сработал "синдром маленькой двери", когда тысяча человек пытается проскользнуть в маленькую брешь, а в результате только бесполезно давят друг друга. Я опять задумался.

Гигантский теплоход рубит форштевнем темные морские воды. Солнце давно зашло, западное небо окрасилось темно-голубым цветом. Становится совсем холодно, и я иду разведать, как выбираться из "титаника" в случае emergency. От изобретательной русской мафии все, что угодно можно ожидать, но вот версия с айсбергом меня больше беспокоит. Конечно айсбергов тут никаких нет, но ночь на дворе, а вокруг сплошные шхеры. Ненавижу панику.

После лосося здорово хочется пить, только вот вода в туалете уже автоматически смешанная и потому теплая. Наглость какая - какой-то кран за меня решает, сколько горячей и холодной воды мне нужно для нормального жизнеобеспечения. Это раздражает. Возможно, кто-то из искренне добрых побуждений желает облегчить жизнь человечеству, убрав все ненужные программы и придумывая вместе с тем всякие сложные приспособления и инструкции.

В рецепции объясняют, что на девяти палубах есть только один общий туалет с ручной регулировкой воды. Специально For Englanders. Он сказал Englander? Возможно, что парень хотел сказать "для англичан", а может "для англоговорящих". Но Бог с ним и с его английским.

-В туалете для Englanders вы легко можете регулировать воду. Показывает на карте-схеме, где находится этот "английский" туалет. Подхожу к заведению. Меня немного смущает то, что на двери висит табличка, на которой нарисован человечек в инвалидной коляске, и я нерешительно толкаю дверь, внутри стоит унитаз с рычагами, раковина в нем низкая, хотя действительно кран- то, что надо.

Служащии в рецепции равнодушно отвечает. -- Ну да, все верно. Он самый, для англичан. То, что вы просили.

По радио объявляют, что мы прибыли в Лонгнес, стоянка парохода 1 минута. Мы с Миккой вылетаем в ночной мрак. Из леса веет особым теплом, а по дороге струится шлейф холодного морского воздуха. Едем в абсолютной темноте, в неизвестность. Кричу Микке, чтобы он остановился. Очень холодно, можно расположиться прямо здесь. Микко обещает, что скоро будет отличное место. Я ему верю, он знает эту местность, видел из иллюминатора самолета.

Мы расстаемся, ему надо ехать дальше на встречу со своей подругой, которая ждет его в местной столице. Он учится и живет в Финляндии, она учится и живет в Швеции, этим летом договорились встретиться на концерте "Rock-off", куда приехал "Бон-Джови".

Вот то самое место, о котором говорил Микко. Я остаюсь один, но раз здесь стоит вышка значит можно купаться, а купаться можно и одному. Ободряю себя мыслью о том, что на мелководье вряд ли поставили бы пятиметровую вышку. Подхожу к воде и пытаюсь все-таки поточнее узнать глубину пруда, на всякий случай. Сразу у берега меня скрывает с головой. Уверенно забираюсь наверх и делаю шаг в черную пустоту, воду не видно, и хотя знаю, что она должна быть, я боюсь, но страх неизвестного и невидимого -- лишь минутное переживание. Пролетаю в темноте некоторое расстояние и ухожу в темный подводный мир.

Вы не пробовали хоть раз совершить путешествие миллион лет назад до нашей эры и увидеть детство мира? Для этого достаточно лишь однажды звездной ночью прыгнуть в воду с большой высоты в абсолютно натуральном виде. А потом сесть у камешка и погреться у потрескивающих в костре смолистых веток.

Сижу обгрызаю огромное красное яблоко и в тусклом свете костра пытаюсь схематически нарисовать картинку той части света, куда я попал. Нет ни малейшего понятия на что они похожи эти Аландские острова. Крохотная гряда точек на карте, но они существуют тем не менее. Если честно, об Аландах я задумался только когда на них попал. Оказалось об островной жизни я не знаю совершенно ничего. Впрочем уже само слово - острова - действует крайне возбуждающе, и вызывает сладкое чувство необитаемого уединения. В детстве я так любил читать про Робинзона, что книжка всегда находилась у меня под подушкой. Робинзону всю жизнь не повезло, мало того, что он оказался на необитаемом острове, его потом еще и расистом обзывали в наших учебниках, мол, Пятницу угнетал.

Опять подтверждаю гипотезу, что дорогу не выбирают, а выбирает она сама. Почувствуй ее дух и подчинись ему, а уж он приведет тебя куда надо, как сказочный клубок с нитками.

Очень хочется пить, а ведь воды я так и не набрал. Что делать -выхожу на дорогу и решаю попросить воды автостопом. Машин нет, да и откуда им быть, паром будет только завтра. Вдруг темноту прорезал свет фар, но они не останавливаются, осторожно объезжая меня по встречной полосе. Наверно, я очень страшно выгляжу, в бейсболке, в шортах и черном плаще-дождевике, который достался мне по наследству от деда.

Наконец-то останавливается фольксваген-жук, в котором полно веселого народу и меня тоже приглашают присоединиться. Угощают минералкой. Можно жить.

От усердного и частого трения ноги оказались стертыми в кровь (ботинки тесноваты в носовой части), промываю раны перекисью водорода и стираю носки.

Иду на камни, закутываюсь в мешок и забываюсь свежим сном. День был предлинным, пройден путь почти в 300 километров по суше и по морю.

(27) Ух, ты, где это я? Необыкновенно сладостно проснуться утром в другом мире. В абсолютно незнакомом месте и сопоставить реальную картинку со вчерашними мифическими представлениями. С мыслями о том, что жить, в принципе, очень даже здорово, ныряю в воду. Желудок настойчиво требует завтрака. Завтрак может быть и фруктово-ягодным, подумал я. Повсюду обильно росла вполне съедобная малина, а в рюкзаке оставалось еще пара бананов и апельсинов, припасенных вчера. При проверке близлежащих бачков, предназначенных главным образом для мусора, нахожу золотые россыпи белков: банка тунца в масле и две толстые сосиски. Качество продуктов не вызывало сомнений. Нацепляю на рыболовный крючок кусок сосиски и иду на рыбалку. Закидываю лесу и настолько уверен в своем успехе, что уже прикидываю , что бы мне cделать с пойманной рыбой. Зажарить -- жирновато, сварить -- обыденно. Решаю, что лучше все же уху.

Рыбам скорее всего не понравились мои частые бултыхания и она залегла на дно. Эх, хвост, чешуя, не поймал я ничего.

Так у меня же есть давно пойманный, хоть и законсервированный тунец. И я съел тунца. А тунец весьма своеобразно подействовал на мое дальнейшее мировосприятие. Что-то говорило мне, здесь, в этом месте скрыта самая большая радость моего путешествия. Здесь было бы логично завершить какое-нибудь монументальное странствие, но мое только начиналось, зато с самой высокой ноты. Обязательно побывайте в этом месте на границе Лумпарланд и Лемланд. Основной ориентир -- вышка. Вышка для прыжков в неизвестность.

Прощальный заплыв и практически сквозь слезы собираю вещи. Ох, как я не желал уезжать. До Мариенхамины -- 24км.

"Добро пожаловать в Леммландию." На фоне голубого неба огромными белыми лопастями ветряки перерабатывают избыточный ветер в электрическую энергию. Пересекаю канал, прорытый российскими военнопленными в 1882г. Раньше канал Лемстрема имел большее стратегическое значение, нежели теперь. В былые времена это был важный проход сквозь большой Аландский остров, а ныне лишь граница двух коммун -- Юмалы и Леммландии.

Задорный ветерок разносит замечательный по своей крепости запах коровьего навоза и свежескошенной травы.. Мелькают деревенские поместья с гордо реющими сине-красно-желтыми штандартами, ветряные мельницы, окрашенные в традиционный кирпичный цвет, голубые озерца, сосны, сосны и можжевельник, можжевельник.

На территории каждой коммуны своя каменная церковь, с оригинальным чугунным запором на калитке. Меня это действительно поразило - семь церквей и семь абсолютно неповторимых щеколд.

Церквушки очень впечатляют еще и своей солидностью, неудивительно, что местные феодалы использовали их в качестве крепостей.

На островах всегда много крепостей, но Марианхамина городок мирный и даже какой-то цивилизованный. Все таки столица суверенных Аландских островов, своеобразного государства с гимном, флагом, характерным вариантом шведского языка и почтовыми марками. Территориально Аланды , это Финляндия, хотя проживают там по преимуществу шведы (аландцы). У островитян склад характера совершенно особый, значительно отличающийся от соседних народов.

В информбюро пишу электронное письмо домой (бесплатный Интернет!). Обидно, что почта на замке -- но в продуктовой лавке без проблем покупаю знаменитые аландские марки -- на одной парусник, на другой какая-то трава, пишу письмо родным. После этого проезжаю до южной оконечности остров (8км). Предмет моих поисков- небольшой парк (Ноте) с ореховыми рощами, о котором говорится в информационном буклете. Деревья на месте, а плодов нет. Да, верно, не сезон. Полакомиться орешками не свезло, поэтому разворачиваюсь на 180 градусов и снова прыгая с островка на островок возвращаюсь в Марианхамину. Вскоре оказываюсь в церкви Юмалы. На территории церкви находится еще и древний курган, в котором были обнаружены предметы первобытного быта. Стоянки первобытных людей вообще на Аландах встречаются повсеместно.

В путешествии разумно не спешить, однако уж такое совсем медленное продвижение стало меня беспокоить и до захода надобно бы ускорить темп, чтобы еще проехать не меньше чем до Бомарсунд (М-Б -- 19км). Однако на моем пути еще был Кастелхольм, где находился замок, принадлежавший шведской династии Васа. Замечательная постройка, правда немного в аварийном состоянии -- пол-замка как не бывало. Чуть дальше вглубь расположился музей под открытым небом, открытые сараи и жилые помещения, ветряные мельницы. Больше всего радовал добрый крестьянский запах дерева, зерна и еще чего-то настолько древнего, что даже старик-аландец, иногда работающий гидом, вряд ли бы смог мне сказать, что это за запах.

По небесному морю с запада налетает гигантская эскадра облаков, белые парусники постепенно выстраиваются в ровные шеренги и целеустремленно продвигаются на восточный берег, поглощая кусочки свободного пространства. Солнце-адмирал одним своим глазом направленного света как бы дает указания к дальнейшим действиям, через несколько минут восток был взят. Свет стал медленно гаснуть.

Спать ничуть не хотелось, отчего посоветовавшись с самим собой решаю проехать еще пару километров, велосипед поскрипел, но не сильно. Вот уже видны жалки (да, именно жалкие) остатки Бомарсунда, крепостные стены, по территории гуляют овцы и с любопытством взирая на меня, тыкаются носом в забор.

Схоронив вещи за камень выезжаю на обследование территории острова. Лес уже дремлет. Проезжаю до деревянных построек в народе именуемых Доникен, от русского слова домики. Здесь были телеграф и больница. Затем влево от главной дороги уходит грунтовка, а у бухты она логически умирает - раздваивается. Та, что направо, выводит к каменоломне, где вырубали и обтесывали глыбы для строительства фортеции. В землю вкопан большой щит, предупреждающий об опасности- песчаная зыбь. Если же взять влево -- то дорога непременно приведет к руинам. От прежней смотровой башни остались одни лишь развалины, успев густо зарости травой, но и этого достаточно, чтобы почуять смрадное дыхание истории. В лесу становится темновато, да и холодный туман вынуждает меня отложить дальнейшие поиски на завтра. Вернувшись к вещам, еще чуток прохожу вдоль каменистого берега, останавливаюсь под кривой, но симпатичной сосной. В сумерках еще виднеется мост и далекие огоньки домиков на том берегу позади крепости. Удобно располагаюсь прямо на каменных плитах. Наломав сушняка, развожу костер в небольшом каменном углублении, костер ярок и холод ночи меня не тревожит.

Утренние сосиски, были приговорены к поджариванию на костре и с удовольствием изъедены на ужин. Тени всполохов костра начинают танцевать на крепостных стенах на противоположном берегу пролива. Смолистые ветки здорово трещат и огонь, поглощая свежую пищу, все больше увеличивается в размерах. Верхний голос ветра выдувает свою партию в соснах, а внизу ему подыгрывает прибой, и под эту двухэтажную музыку так легко засыпается.

Утром быстро перекусываю и еду по вчерашней дороге к тому месту, где находятся кладбища.

Открываю калитку и по тропке проезжаю до большого креста, от которого вверх идут вросшие в землю каменные надгробия. За православным кладбищем - еврейское и дальше мусульманское. Еще где-то в стороне лютеранское. Надо объяснить, откуда взялись мусульмане на Балтике - главным образом это были пленные турки, работавшие в каменоломнях, и татары. Холера косила народ в огромных количествах. Источник заражения -- вода. Сейчас ее качают с материка.

А это что такое! На моей ноге устроился представитель семейства паукообразных. Клещ явно был чем-то увлечен и нерешительно раздумывал, куда же лучше всего впиться. Еретик был сожжен, такова расплата за долгодумство.

По лесным дорогам на Аландах кататься просто здорово. Попадаются огромные булыжники, или деревья своими корнями щупальцами хватают за колеса. Езда приятна еще тем, что, находясь в окружении совершенно дикой природы, не пропустишь даже мелкую достопримечательность -- всегда будет прикреплена табличка с обстоятельным описанием (чаще всего на шведском) языке).

Совершенно неожиданно оказываюсь на берегу. В заводи, стоя по колено в морской воде с сонным равнодушием пасутся коровы. Умилительная картинка.

Однако, потревоженные моим появлением они готовы выяснить мои намерения. От стада отделяется резвый эмиссар и проверяет мои беговые навыки. Протиснувшись в две хитросплетенные калитки, едва успеваю скрыться за оградой. Поднявшись по каменным террасам с велосипедом, выхожу ко вчерашней тропе и каменоломням.

Краткий экскурс в историю - 1856год, идет Крымская война

Согласно Хаминского соглашения 1809 года Швеция уступила Аланды и Финляндию России. Аланды из безопасного архипелага под крылом Швеции превратились в самую западную оконечность Российской империи, что и определило их стратегическое значение. На островах были расположены около 30 артбатарей, и гарнизон из 2000 человек. Впоследствии пришла идея создать главную военно-морскую базу-крепость. Таково было начало Бомарсунда.

Центральное положение было отдано овальному зданию длиной в 290 метров. Кирпичные стены заковывались в гранитный панцырь, отчего толщина их была от двух до трех метров. В этом же главном корпусе могли разместиться 2500 человек и большое количество пушек.

В Аландском "кронштадте" планировалось устроить систему обороны из 15 круглых фортов, расположенных вдоль залива и на близлежащих островках.

Бомарсунд был последней крепостью открытого типа в мире, но зато, здесь впервые была использована электрическая искра для взрыва. Штурм длился 4 дня, гарнизон из 2300 российских солдат осадила эскадра из 40 английских и французских кораблей в составе которой было 56000 человек. Первыми высадился французский десант с севера, мортиры помогли уничтожить бастион Бреннклинт. С юга главный корпус бомбардировали англичане. Через четыре дня осады Бомарсунд пал.

Согласно мирного соглашения, подписанного в 1856 г. в Париже, Аланды становились демилитаризованной зоной. Англичане предложили крепость шведам, но те, не желая портить отношения с Россией (правильно сделали), отказались, и англичане провели обширные взрывные работы по уничтожению крепости.

Аланды захотели быть в составе Швеции, но Лига наций решила, что можно и автономию предоставить в составе Финляндии.

Пробравшись сквозь густой ельник, оказываюсь на каменистом берегу у деревянного здания почты. В музее знакомлюсь со смотрительницей музея, она интересуется, как спалось. Оказывается, меня еще утром засекли.

Превосходно говорит по-английски. Узнав, что я из России, встретила радушно и хлебосольно. Финка, по национальности, Марья-Лииза замужем за островитянином и живет на одном из островов архипелага. Призналась, что могилы ее родственников на российской земле не сохранились, отчего долгое время с неприязнью относилась к России. Меня же накормила черничным йогуртом с черным хлебом, и дала в дорогу пачку печенья.

За весь год в музее побывал еще один гость из России. Причем тоже путешествовал на велосипеде.

По грунтовке проезжаю к башне Нотвиксторнет, разложенные в ряд пушки были выкопаны шотландским археологом, который предлагает сотрудничать со всеми желающими. Направлены пушки точно в сторону бухты, куда не раз заходила яхта царя Александра III. Бухта с удивительно прозрачной водой окружена каменными стенами, на которых тренируются скалолазы. Потрясающе, лезешь по скале, а внизу море бушует.

К самой высшей точке Аландских островов Оррдалсклинт(129,1) дорога от Finby и до Langbergsoda идет, так скажем, не самая лучшая в мире. Фрагментами представляет собой стиральную доску. По дорожке непосредственно ведущей к месту, где начинается тропа, еще какое-то время можно ехать (на МТВ), а когда начинается подъем просто прячу велосипед в зарослях ( рюкзак я давно сбросил под елку, все равно возвращаться). Вверх идти можно спокойно по тропе, согласно стрелочкам и белым мазкам. На самом верху еще и вышка стоит. Отсюда видна значительная часть главного острова и архипелага. Спуск получился довольно долгим , все потому, что увлекшись сбором ягоды , я быстро отклонился от тропы, а выйти на нее, при том, что она проходила по камням, оказалось затруднительным. Все еще надеясь выйти на тропу оказываюсь в дремучем лесу.

Остановился и прислушался. Вокруг только зеленые камни и лес. Вдруг почудился шум электровоза. Нет, это всего лишь ветер. Сориентироваться решаю спустившись с горы. Иду напролом через валежник и буераки, передо мной образовывается болото. Оказавшись наконец на поляне в круговую обошел холм и вышел к отчетливой колее, которая явно заканчивалась здесь. Если есть конец, есть этому и начало. Наконец, выхожу ровно к месту, где начинался подъем.

Долгий поход по горам утомил и обострил чувство голода. На Аландах я уже третий день питаюсь исключительно скудно, обильный ужин на пароме был очень кстати. Если так и дальше будет продолжаться, то долго не протяну. Где-то нужно раздобыть углеводов, булочная же как назло закрыта. Воскресенье. Проезжаю мимо церквушки, но работающий в садике дяденька сожалеет, что хлеба уже купить не удастся, поздно. Можно съездить в деревню Godby, но мне совсем в противоположную сторону.

По дороге номер 4 еду на север в Йета(Geta). На костре варю густую кашу. В дровах недостатка не испытываю. Слышу, сзади сигналит автомобиль, из кабины выпрыгивает тот самый садовник и спрашивает, голоден ли я. На всякий случай говорю, что не без этого. Он протягивает мне пакет с булочками и две бутылки газировки. - До завтра тебе хватит, а там булочную найдешь. Удачи.

К 12 часам ночи прибываю в Vastergeta, щеколда (!!!) на церковной калитке легко откидывается. Дверь в деревянную часовню открыта, нахожу выключатель, видимо здесь подсобка для садовника. Стоит деревянная тачка, грабли и прочий инвентарь. Внутри сухо и темно, отличное место помедитировать, повдыхать сущность дерева, и главное - поспать. Ночью никто не беспокоил, только куда-то из кармана исчезла шоколадка. Наверно, гномы-церквушники потихоньку стащили.

От главной дороги вправо сразу начинается глиняная грунтовка, которая выводит вверх к кафе, откуда берет начало маршрут по Geta Highlands. Без точной карты или компаса можно легко заблудиться, поскольку местность практически нехоженая, очень дикая. Тропинка теряется на мшистых камнях, а я уже убедился, как, оказывается, довольно сложно найти нужный камень, по которому ориентировался, а вокруг настоящее буйство лесной растительности, буреломы, сочные зеленые травы. С картой же можно еще и отыскать пещерные гроты, в которых селился первобытный люд. Ледники таяли и оставляли за собой голые и гладкие каменистые террассы. Первые поселенцы пришли на Аланды в каменном веке с востока, ими были охотники на тюленей, которые и заселили в первую очередь возвышенности северных Аландских островов.

Чтобы по-хорошему исследовать эту часть острова нужен день времени, я же и так здесь задержался почти вдвое дольше.

Впереди меня дорога обрывается и уходит в воду, можно или объехать почти вкруговую или срезать из Халло в Скарпнате на велопароме. Выбираю велопаром.

До парома еще уйма времени, дабы не скучать -- по дороге заглядываю в домик, где болталась вывеска Хандверк, т.е. товары народных промыслов. Разговорились с хозяином об овцеводстве. Хозяин расказал об особенностях норвежской породы, это очень древняя и неприхотливая порода. Ненавязчиво меня пригласили отзавтракать, я хозяйку угостил Российским шоколадом, он правда был просроченный, но фантик был красиво оформлен, да и дарить больше нечего было. Она же на радостях подарила тряпочку, вышитую цветами Аландского флага. Тряпочка оказалась единственным материально значимым приобретением-сувениром всего путешествия (не считая сушеных морских звезд из Норвегии).

Паром - мероприятие интересное, но 30 марок все же многовато. Зато паромщик оказался дядькой что надо. Узнав, откуда я еду незамедлительно подарил фирменный значок. Велопаром (cykkelferga)-уникальное изобретение и существует только на Аландах (паромщик утверждал, что есть еще и в Китае - но, поверьте, в Китае такого нет). Перовозит велосипедистов и велосипеды.

Таким образом я очутился в Хамарландии, зверский ветер сделал так, что на нужный мне паром я никак не успевал.

Солис -- место, где во время 1ой мировой войны была расположена батарея российских войск и полевые укрепления в 23 окопа. Военная дорога начинается у деревянной будки. Сначала, мне показалось, что там сидел вахтер, продающий билеты. В такой глуши? Но меня бы это не удивило. И все-таки это был манекен, внешностью похожий почему-то на Петра I. Последние 200 метров дороги были капитально разворочены шведами в 1919 году. Пушек я так и не обнаружил, но удовлетворился красивым видом со смотровой вышки. Согласно истории, здесь были стратегически важные высоты, а, по-моему, просто красивое место. Вот чего, оказывается, не поделили, пейзаж и смотровую площадку. За дело значит воевали.

Всего же на Аландах было десять российских артилерийских укреплений - прошу учесть размер островов. Вообще, знали, куда вести политику -- Аляска, Аланды. Благо, что земли эти уже не наши. Неудивительно, что люди здесь жизнью довольны и об историческом прошлом заботятся.

У финна воспользовался горелкой, и сварил на обед геркулес, правда, финн неуклюжий попался, взял и нечаянно опрокинул мой котелок, но я не обиделся и угостил его сухарями. Еще меня поразил его ножик, тот самый финский нож, за который у нас бы дали хороший срок. В Финляндии это баловство называется, но мой лось, выгравированный на лезвии, явно на финна произвел впечатление (знаем мы, что у финнов на уме.)

На пароход в 15.30 я уже не успевал, поэтому решил искупаться в заливе.

В Экере стоит огромное двухэтажное здание почты с коллонадой, настоящий памятник архитектуры 19-го века, только наши могли так выпендриться.

То, что на дороге обостряется обоняние, я уже давно про себя отметил. По запаху невозможно ошибиться -- булочная. Девушка-пекарь радостно открывает холодильник и разрешает забрать все, что только унесу и увезу. Набираю в основном булочки, ржаной хлеб, багеты.

Стою на причале и поедаю хлеб-мороженое, запивая его кисло-сладким напитком типа Зуко. Причаливает Паром Eckero linien. Контролер вдруг не захотел меня пускать, сам не знаю почему, наверно, хотел билет увидеть, но я ему на кое-что намекнул, и он меня сразу пропустил. Что я ему сказал, не узнает никто.

Как только теплоход отплыл, все ринулись в duty-free закупать водку и пиво ящиками, шоколад Фазер упаковками и парфюм наборами. Ну а я пошел на палубу, надел специальные очки, в которых можно было долго смотреть и не щуриться на переливающееся золотыми складками море и притаившиеся в нем шхеры. Судно четко лавировало между скалистыми островками и ловко прошло мимо маячка, который означал выход из бухты. Через час мы прибыли в Grisslehamn.

На самом деле - на Аланды добраться дело нехитрое, с материковой части Финляндии (Osnas-Kustavi) ходят бесплатные паромы (Alandstrafikken). Маленький коммунизм финансируется государством, проезд по всему архипелагу может съесть довольно большой кусок времени. Однако есть смысл проехать выборочно по островам куда ходит паром-- проезд все равно бесплатный. Вот только чтобы попасть с островов в Швецию придется ехать на небесплатном пароме, и самый дешевый - Eckero linien. Можно просто попросить кондуктора пустить на борт, мне попался добрый. Западную доброту необязательно стимулировать, можно просто сказать -Такк. Такк. Такк. Или -тысячу раз Такк-, звучит как Тюсен Такк. И вам, может, ответят, Вашо Гут. Что буквально переводится как -Будь Добр.

Достаточно хорошую карту Аландских островов можно взять в информбюро или в кассах любых "--лайн". Для интересного похода по самой гористой части острова Geta Bergen можно достать точную карту маршрута в Dano(наверняка) или в Мариенхамине (может быть). В Мариенхамине -- информбюро, бесплатный Интернет, полезная информация, вкусные карамельки в вазочке и девушка, которая теперь уже знает много слов на русском языке.

Аланды это не менее 6500 островов (говорят, что даже 10000 -но это уже откровенно округлили). Самые интересные из них.

Бранде. Brandoe- несметное количество мелких шхер и островков, соединенных цепью мостов. На Бранде с материка из Gustavs(Osnas) почти каждый час отходит паром.

Коммуна Кумлинге. Kuemlinge-Эклинге. Древняя церковь. На острове Сейлинге есть пещеры. Из Кюмлинге легко можно попасть в Варде. Там уже начинается дорога номер два.

Кекар. Koekar - самый южный остров , на островке Кэльскер жила Туве Янссон, написавшая Муми-троллей. Здесь же находятся дивные по форме скалы.

На Аландах действительно лучше путешествовать на велосипеде или каяке(я бы взял и то и другое). Если кто-то считает, что можно и автостопом, пусть пробует автостопом. Автостоп сам по себе неплох и технологически вполне годится для механического передвижения. Но путешествие как известно, все же не есть лишь одно механическое передвижение из пункта А в пункт Z, в пространстве и во времени. Единственный плюс -- скорость (а на Аландах разгоняться некуда). Допустим если виза поджимает. Для более метафизического наполнения настоящее путешествие стоит совместить с физической нагрузкой. В этом отношении велосипед в комбинации с автостопом вообще раскрывает неограниченные возможности. Необязательно быть сверхвыносливым, но есть места и даже целые страны, где путешествовать лучше всего на велосипеде, и в крайнем случае прибегать к стопу. Такой метод велостопа прибавляет скорости и позволяет окунуться в страну.

В Скандинавии, в особенности на севере, где за несколько часов может пройти всего пара машин, на то, чтобы застопить может уйти уйма времени. Ограничением для велостопщика будет лишь размер автомобиля,поэтому лучше фургон, автобус или грузовик. Частенько, можно увидеть машины с велосипедными стойками на крыше или сзади. При этом велоштативы могут быть в наличие у любого водителя.

Белая мачта, так часто встречающаяся на Аландсrих островах, называется столбом середины лета, и фактически является фаллическим символом плодородия. Какую смысловую нагрузку несут болтающиеся на этой мачте флажки и шарики, остается только догадываться. Однако, столб еще и традиционное место для встреч и празднования разных фестивалей и праздника середины лета (Ивана Купалы).

Аландские клещи опасны. Водятся и змеи, но с ними не сталкивался. Продукты питания намного дороже, чем на материке. С местом для ночевки мне везло.

Из Грисслехамна до Стокгольма за день точно не успею, подумал я и сбавил скорость. Да и куда мне спешить. Вот она - дорога как длиннющий язык расстилается по зеленым лугам и убегает за горизонт, сколько не бежит, никуда от тебя не убежит. С грустным ржанием меня провожают стоящие за оградой лошади.

Светило торопится на ночевку и уже виднеется далекий костер его лагеря. В местечке Карл-содербю есть 2 замечательных церкви - одна большая и оштукатуренная. Рядом с ней стоит темная, прокопченая деревянная часовня. Вторая церковь, неоштукатуренная - находится несколько поодаль. Фактически, она более древняя, к тому же еще и абсолютно открытая, прямо скажем - без крыши. Точнее там совсем одни руины остались. Ночую прямо у алтаря на траве. Ветер вы всю ночь. Утром (31) отползаю подальше от руин и на зеленой лужайке разжигаю языческой силы костер, чтобы согреться.

Всю дорогу от городка Норталье до Стокгольма борюсь с сильным боковым ветром. Красивая дорога (только до Акерсберга) идет почти у побережья, оттого и штормит. Поедаю булочки, варю суп, прямо у обочины на асфальте, так как в лесу разводить пожароопасно. Заезжаю по ходу в церквушку, точнее в церковный туалет, моюсь с мылом, бреюсь, чищу зубы, еще раз моюсь с мылом, уже тщательнее. В Стокгольм ведь еду.

На обочине лежит совершенно целая шоколадка - вкусная. Затем оранжевая куртка с отражателем - забирается, теплая футболка, флаг Ямайки с древком - на всякий случай сворачивается и прячется, педаль - ясно дело. 5:0 в мою пользу.

В большой город всегда сложно въезжать. Существует два способа (хотя, может, кто-то знает и больше) --первый - по шоссе, опасно, но быстро. Второй- по велосипедной дорожке, значительно медленнее, потому как дорожка все время куда-то исчезает.

Стокгольмский университет. Столовая уже закрыта, в лесу делаю тайники и уезжаю в центр налегке.

Город как добрый хозяин распахивает предо мной двери, улыбается всеми окнами на мансардах и щедро угощает теплым и соленоватым бризом. Узенькие улочки пахнут свежестью, воздух крепко пропитан ароматом кофейных зерен и еще какими-то неизвестными и вкуснейшими эссенциями. На углу девушка в бордовой беретке одним взмахом бровей прицельно ловит меня на мушку, и я смирно подхожу к большой коробке с бархатным балдахином. Коробка чем-то напоминает стариный фотоаппарат обскура. Смотрю в волшебный глазок: на залитую светом сцену выходит небольших размеров желтая птица, не то страус, не то канарейка и весело начинает выделывать какую-то хабанеру напевая что-то себе под нос по-португальски. Не может быть.

- Может, у нас в Бразилии говорят исключительно по-португальски.- говорит вдруг девушка в лиловой беретке.

У меня зарождается план, и я улетаю на поиски нужной вещи. Как-то все кажется знакомым в этом незнакомом городе. Через пол-часа я возвращаюсь на то же место с большой коробкой ванильного мороженого с миндальной крошкой. Театр еще не уехал, но рядом уже стоит какой-то местный, похожий на Эрика Клэптона. Мы знакомимся, и нас уже четверо. Маира и Марселла на гастролях, приехали в гости по приглашению Андерса. Андерс, который живет в Стокгольме и зарабатывает на хлеб с сыром тем, что ездит на автобусе, оборудованном под кукольный театр. Кукол изготавливает сам, но иногда ему помогает жена Фатима. А вообще больше всего дедушка Андерс любит ездить на велосипеде и ходить под парусом на каяке в местных шхерах. Зимой на лыжах, и по тем же шхерам на длинных коньках-ледоступах.

На центральной площади у Биржи пластмассовыми ложечками едим мороженое. Спрашиваю у Маиры знает ли она "Копакабану". Поем "Копакабану". Андерс приглашает всех на прогулку по каналам, признается , что хочет почувствовать себя хоть немного туристом в своем городе. Предлагаю встретиться на следующий день в 12:30 здесь же у Биржи, потому что в 11.30 у меня запланирован сытный обед с настоящего шведского стола в университетской столовой.

Ночной город успел замести мои следы, и я начинаю блуждать по незнакомым мне улицам. Стуре-план, Вальгалла-вейен, Биргерярлсгатан. Улавливаю в этом лабиринте невидимую ниточку и, наконец, ориентируюсь в нужную мне сторону.

Нахожу свои тайники под елками. Тщательно разжевываю зерновые булочки и запиваю их молоком. Уже довольно темно, забираюсь глубже в лес и укладываюсь спать под зонтики листьев папоротника. Одним ухом подслушиваю тайные лесные разговоры. Всюду что-то поскрипывает. От того, что я настораживаюсь, шорохи не прекращаются, а даже усиливаются. Лес разговаривает сам с собой. Второе ухо упирается в земляной пол. Где-то в глубине подо мной бурлит еще теплый сок земли, но земля начинает охлаждаться.

Мне на глаза надевают темную повязку, и я не сопротивляюсь. Почва подо мной начинает пружинить, равномерно покачиваться, подбрасывая легонько вверх как на батуте, и тут невидимая, целеустремленная сила зашвыривает меня с оранжевым пенополиуретановым ковриком высоко вверх. Выше деревьев и домов со светящимися в мансардах окнами. Вдруг с ужасом обнаруживаю в коврике пробоину. Неизвестно только когда она здесь образовалась. Коврик быстро теряет высоту и с необычным для пенки грохотом падает наземь. Светает. Рухнувший мне на нос жук-короед, что-то глухо бормочет, как бы извиняясь, и неожиданно резво как на санках с горки скатывается по щеке. В лесу не бываешь один. Зарываюсь в папоротник и сплю дальше, но солнце тормошит и щекочет своими острыми лучами, которые пробиваются сквозь мелкие дыры в лесной крыше. Ветерок сбрасывает на меня всю накопившуюся за ночь на ветвях влагу и устраивает прохладный, освежающий душ.

Еду в Старый город. Проезжаю до Стуре-план, где находится магазин культтоваров. Много туристических товаров, сделанных в самой Швеции. Этим и интересно. Горелки, палатки, фонари, резиновые сапоги. Почему-то я прикидывал, что Примус, будучи произведенным в Швеции да минус транспортные расходы, должен быть дешевле. Получается, что в Москве не дорого. Однако цены, разумеется, рассчитаны на уровень жизни населения. В целом, к скандинавским ценам на товары и услуги я был готов, и дальше прочитывания ценников дело не шло. С другой стороны денег у меня было всего ничего. Но на месяц питания в студенческой столовой хватило бы.

В столовой здесь немного иная система, чем в Хельсинки. Чтобы пройти к шведскому столу (хотя в Швеции, скорее всего, все столы шведские, поэтому для ясности назовем его столом самообслуживания). Так вот, чтобы пройти к столу и самообслужится, надо сначала купить фиксированную тарелку еды, а только потом можно пройти и наложить всяких салатов, фасоли, огурцов и помидоров. Выход есть. Покупаю тарелку картофеля без мяса за 20 крон(2$) и тем самым получаю путевку к столу с безграничной едой.

Оказалось, что картошки можно еще потом и добавить. Щедро насыпают.

Добрая кассирша поясняет, что можно и макароны, но со строгостью добавляет: Только чтоб без соуса там!

Я законопослушный гражданин, поэтому соус не наливаю. Наконец наевшись за вчера и за завтра пытаюсь вылезти из-за стола. Ощущаю приятную тяжесть внутри. Казалось бы всего -- то салатов поел да картошки с макаронами.

Традиционно беру с собой лишь маленький бутербродик с маслом, сыром и морковью.

Пока искал дорогу к Бирже, уже успел проголодаться. Голод - вечный мой спутник.

Все в сборе, долго решаем, куда же двинуться. Я смело предлагаю сходить в музей, в котором я еще ни разу не был. Музей затонувшего галеона Васа мне настоятельно рекомендовали вчера в информбюро. И действительно, уникальная штука. Королевский корабль строили второпях к какому-то празднику. Он оказался слишком несбалансированным, так как громоздкие, но красивые фигуры на корме и по бортам лишили его устойчивости. Доводить их до ума времени не было. Корабль проплыл всего-навсего 500 метров, перевернулся и затонул прямо в бухте.

Андерс предлагает переехать к нему домой, поскольку места в мастерской у него хватает.

Гуляем по набережной, и домой возвращаемся довольно поздно вечером. Еду за рюкзаком в лес, и встречаемся с Андерсом у памятника Карлу хii, тому самому который пролетел под Полтавой, но тем не менее пальцем до сих пор показывает в сторону России. За пятнадцать минут оказываемся дома.

Фатима уже успела к нашему приходу приготовить гороховый суп.

Сплю прямо у верстака, с закрученной в тиски деревянной головой вечного мальчишки Буратино. Пахнет столярным клеем, на заляпанном краской полу валяются стружки, в форточку забредает морской ветер и гоняет их туда-сюда.

Утром, Андерс знакомит меня с устоявшейся в его доме традицией утреннего купания в озере. Причем купания по-шведски, т.е. абсолютно нагими. В сауне моются таким же образом. Причем коммунально. Собирается вся коммуна, женщины, мужчины, мальчики и девочки и начинается коммунальная парилка. Сексуальное воспитание в Швеции начинается с парилки, и не надо потом объяснять детям, что к чему. Ключ от сауны есть у каждого члена коммуны, деньги, вырученные от продажи, идут соответственно на ее постройку и эксплуатацию. В сауне лежит журнал записи, где все уже было расписано вплоть до Нового Года.

Андерс разгадал во мне полезного человека, которого ему подбросила сама судьба. Как он выразился, ему надо было помочь убраться дома. Выбросить весь ненужный хлам, а нужный хлам не выбрасывать. Я-то знал, что ему повезло. Всем известно кто самый лучший в мире уборщик шведских домов. За это мне обещали символически заплатить. Но убирался я усердно. Больше всего пришлось порыться в старом чулане, где я откопал много старого и полезного барахла. Спиртовку, велоперчатки, пять велосипедных шлемов, фонарь без батареек, шиповки для бега, половинку весла для каяка. Все кроме весла я предложил не выбрасывать, а отдать мне. Мы сошлись на том, что 4 шлема мне ни к чему, поэтому Андерс оставил один себе, один дал мне, а остальные выкинул. Вспышку для фотоаппарата, отвертку под крестовый шлиц мне тоже отдали. Еще предложили забрать маленький ксерокс. Немного поломанный, правда, но отказываться было невежливо, поэтому я предложил Андерсу не выбрасывать, а выслать его мне по почте. Шведы слишком бедны, чтобы чинить поломанные вещи. Дешевле купить новые. Там, где нужно приложить руки, надо платить немалые деньги. Например, человек, работающий с таким древним понятием как дерево, считается в Скандинавии кем-то вроде служителя культа или даже местного авторитета.

Андерс сказал, что сосед-столяр настолько загружен работой, что даже перестал здороваться. - Однажды попросил его помочь (за деньги, конечно). Сосед вежливо согласился и не помог. Андерс позвал двух русских, которые работали хорошо, быстро и взяли намного меньше. После этого сосед обиделся и перестал общаться, теперь ходит и смотрит в пол, избегает даже глазами встречаться.

Обедали мы на террасе, выложенной серыми каменными плитами. Андерс рассказывал о своих планах пристроить к дому большую оранжерею и маленький домик в японском стиле, чтобы вечером пить чай и созерцать отражение луны в озере.

Стокгольм -- очень натуральный город, 15 минут езды на велосипеде и ты в объятиях первозданной природы, а прямо в центре можно запросто искупаться. Город всегда передает свое настроение жителям, и узнать какое именно у него сегодня можно по музыке улиц, разговорам автомобилей, походке пешеходов. И все-таки северный город -- всегда мужского рода.

После уборки и обеда я съездил в супермаркет, чтобы купить мороженого. Вернувшись домой узнаю, что все до единого тоже купили мороженого. Оправдываются, что, дескать, знали за тобой такую слабость и решили сделать приятное. Но мороженого никогда не бывает много.

На следующий день беремся за серьезную работу. Два дня крашу окна и двери. Причем окна в зеленый цвет, а двери соответственно в синий. Почему соответственно, да потому что краска есть только зеленая и синяя, и употребить ее надо равномерно. Правда, смешав темносиний с зеленым, получаем лазоревый, цвет шведского полотнища.

Сегодня девчонки уезжают и на прощание оставляют мне рецепт приготовления черных бобов с луком по-бразильски. Автобус освободился, и теперь я могу ночевать там. Собственно это все-таки не совсем обычный автобус, а передвижной Волшебный театр Абеллиса. Кукольный, но с настоящими рампами, занавесом и красными бархатными сиденьями. Прихватываю с собой турецкий глиняный барабан-дарбуку и до трех ночи барабаню.

В субботу меня вообще оставили дома одного. Фатима попрощалась и уехала на неделю на остров Готланд, а Андерс поехал в церковь. По субботам он поет в церковном хоре. Вообще, как он мне сказал, единственное стоящее чему его в жизни научили, так это музыке. Университетов он не заканчивал, закончил лишь музыкальную школу по классу духовых. Вся его комната забита какими-то свирелями, волынками и что самое странное - барабанами. Саамские и суфийские бубны, африканский там-там из буйволиной кожи, дарбуки и конги "Латин перкашен". Даже медный китайский гонг был.

Подозрительно, но в Андерсе я видел себя. Барабаны, велосипеды. Не удивительно, что мы встретились. Единственно, чем мы отличались, так это отношением к квашеной салаке. Скажу одно -- у Андерса это была искренняя любовь.

Показав мне, чем питаться и как закрывать двери на ночь, Андерс уехал. Я сварил себе яичной вермишели и откупорил литровую банку квашеной салаки с розовыми дольками чеснока. Больше ничего приличного я не нашел, поэтому жевал чернослив с семечками. И квашеной салакой. Потом осмотрел дом, и ни на одном из трех этажей не нашел ни единого телевизора.

Утром мы отправились в Морской музей, к сожалению, выставка, посвященная Отто Норденшельду (сосед бабушки Андерса) открывалась только в Октябре. В остальном интерес представляли лишь макеты драккаров (ладьи) викингов. От долгого хождения по музею разболелась голова, да и проголодались мы всерьез. У Андерса был друг, американец. Он открыл в Стокгольме ресторан турецкой кухни, и остался жить в Швеции. Именно к этому другу мы и поехали.

Потом заглянули в Миллес-парк. Коллекция бронзовых скульптур и фонтанов. Из мастерской скульптора я попал в маленький садик, с галереей из плюща и розовыми кустами, там просидел на лавочке до закрытия парка. Если вернусь в Стокгольм, сразу туда.

Заехали в супермаркет "Мермат". По-шведски мат, значит еда. Девиз супермаркета мне очень нравится -- "Мер мат for mindre money". - Больше еды за меньше денег. Андерс меня убедил, что знаючи, и в Стокгольме можно отовариваться со значительно меньшим ущербом для кошелька (цены на продукты в Швеции -на 40-60% ниже чем в Норвегии!!! за исключением двух наименований - мороженой пиццы и коричневого козьего сыра (в Швеции он дороже). К тому же, если повезет, можно вообще легко отделаться. Кассир посчитал крохоборством высчитывать вручную стоимость килограммовой тушки копченого лосося (ценника на ней не было, потому что мы взяли последнюю). В результате она получилась "гратис", то есть даром. Ужин готовил я, после чего, набрав дров, отправились раскочегаривать сауну. Пока сауна разогревалась, пошли купаться. Темнота почти поглотила окрестности, только в озере еще играли голубоватые блики сумерек. В темноте вещи приобретают совершенно другой вид и другой смысл. Например, раньше я был уверен, что здесь довольно глубоко. И вдруг вижу, маленький островок. Причем островок не стоял на месте, а дрейфовал. Островок очень сильно походил на перископ маленькой субмарины, или на сапог. Я поделился наблюдениями с Андерсом, который вынырнул и фыркнул где-то неподалеку. - Денис, плохо дело -- это бобер. Если бобер подумает, что мы тоже бобры -- соперники, вторгшиеся на его территорию, он может запросто атаковать и отгрызть своими легендарными зубами все, что захочет. Тем более, сейчас темнота, ничего не видно. Будет грызть, что не попадя. И мы рванули к берегу.

Передохнув, Андерс вспомнил, как ему казалось, смешную историю: летом русские дипломаты из посольства устроили пикник неподалеку, надрались и устроили грандиозный пожар. Чуть весь лес не спалили. Их видели, как они стали отгребать от берега на байдарке, но кильнулись, и их тоже пришлось спасать. Штраф пришлось заплатить огромный.

После сауны руки тянулись к музыке, и мы устроили прощальный концерт. Андерс достал французскую волынку, а я на дарбуке. Сначала получалось нечто кое-как, потом Андерс посоветовал мне не увлекаться своей игрой, а больше пытаться найти общий ритм. Все-таки ведущим был он, но подыгрывать было сложнее. Самым удачным ходом был акцент ударом в центр барабана, такой глухой и четкий БУМ, а не маленькие бум-бум-бум по периметру. Одна серия маленьких бумов и БУМ. Потом опять серия и БУМ-БУМ. Затем следовала серия хаотических ударов и все сначала. Получалось почти универсально впопад. Звучало очень даже ритмично. Вот, что значит ритм-секция!

Играли довольно долго и без передышки. Андерс устал дуть в мех и достал сямисен.

Утром быстро искупавшись и еще быстрее позавтракав мы выехали в гости к подруге Андерса. По дороге купили пару больших черных мешков для мусора. Мешки предназначались для моего укрытия от дождя. Андерс научил, как проводить ночь в мокром спальном мешке и избежать простуды, надо лишь одеть на себя все, что можно и завернуться в полиэтиленовый мешок.

Вспоминая былые годы, Андерс с тоской констатировал, что раньше можно было ночевать в стогу сена или в сарае, но сейчас сено закатывают в специальные белые мешки, а сараи закрывают на засов. Еще Андерс грустно вспомнил, что забыл снять деньги со счета, и оплатить мне за работу может только тем, что осталось. И все равно получилось довольно неплохо, хотя брать деньги с него я и не планировал.

Подруга Андерса, тетушка Бисса живет в 70 километрах от Стокгольма и занимает двухэтажный особняк, здание старой школы. Узнав (видимо от Андерса), что я непризнанный гений в области покраски дверей и окон безуспешно пытается убедить меня остаться, работы хватит на месяц, плюс проживание и питание. Четко даю понять, что мы рождены, чтоб сказку сделать былью, а не подоконники красить, пускай и за кроны.

Бисса со мной соглашается и знакомит нас со своим другом Нильсом. Нильсу я понравился и он норовит сесть мне на голову и нагадить. В конце концов его ловят и усаживают в клетку, где он все таки гадит. От голубя, тем более белого трудно ожидать чего-то положительного.

После обеда прощаемся с Андерсом, и я снова в пути. Путь омрачает авария, малолитражка врезалась в оленя. Женщина, похоже, мертва, а мертвый зверь валяется поодаль.

Но произошел в Швеции под осень и забавный случай - лось, наевшись гнилых яблок, уже с градусом -- опьянел и выскочил на дорогу, причем уходить ни за что не желал, лег на дорогу и отключился, образовались огромные пробки.

Вообще вдоль дороги встречается очень много разбитых машин, но больше всего пугали сумасшедшие мотоциклисты, с ревом пролетавшие мимо на своих спортивных Ямахах и Хондах.

Попадаю в сильнейший дождь. Останавливаюсь в Макдональдсе. Обсушиться и обогреться. Хотя когда я говорю, что надо зайти в Макдональдс, это значит нужно зайти в сортир.

Однако, учитывая сегодняшние впечатления, в основном тягостные, позволяю себе чашечку кофе. Тем более, здесь существует такая замечательная вещь как free refil. Платишь за первую чашку чая или кофе, а потом -- выпиваешь, сколько сможешь. Могу я весьма много, и сахар в пакетиках никогда не экономлю. В туалете существует еще одна, не менее замечательная вещь -- сушилка для рук. Под ее воздействием отогреваю мокрые конечности и сушу обувь, в этом то и заключается замечательность сушилки для рук - насквозь промокшие ботинки начинают медленно, но верно высыхать. С ужасом осознаю, что туалет один на весь ресторан. Но похоже, что никто еще как следует не поел. Еще несколько минут греюсь, и уже снова качу по умытому дождем асфальту. Равномерность и плавное однообразие шведской средней полосы начинает утомлять зрение. Вспоминаю свои любимые песни, потом нелюбимые, затем начинаю импровизировать и комбинировать. Велосипед тоже пошуршивает в такт. Пение продолжается, пока не начинаю хрипеть и кашлять как старый патефон. Так вместе с песней незаметно пробегает день длиною в 150 километров.

А за лесом догорает золотой храм солнца. Ночью на дороге чувствуешь себя совершенно иначе. Появляется особенное дыхание, даже обоняние обостряется. Еще некоторое время пользуюсь фарой и на отдых укладываюсь спать прямо в будке на автобусной остановке. Всю ночь чувствую себя как койот в мультфильме про страуса. Койот оказывается в домике на рельсах и в окошко видит несущийся прямо на него поезд. Койот в ужасе смотрит на приближающийся локомотив, но вдруг равнодушно опускает оконную шторку и тотчас успокаивается. Но мне везет, автопоезда со злым свистом проносятся в метре от моего убежища. Обдают неприятным холодком. Охота продолжается всю ночь.

Просыпаюсь рано, выезжаю на Е20, по шоссе проезжаю несколько километров на север и, не доезжая Оребре, сворачиваю на проселочную дорогу. Грамотное решение, во-первых машин практически нет, во-вторых ровные сельские пейзажи. Швеция, какова она есть на самом деле. Попадаются редкие возвышенности. Вчера я перетрудился и теперь ощущаю при езде небольшой дискомфорт, старая травма колена дает о себе знать.

Дорога балуется или может время тянет, и я все время куда-то не туда заворачиваю. Один фермер достаточно четко указывает путь, и потихоньку через Фьюгесту и Дегерфорс выбираюсь к озеру Вэнерн. В Кристинехамн я приезжаю только к 15.00 часам.

Такой темп передвижения меня настораживает, завтра надо быть в Осло, а я до границы никак дотянуть не могу, а ведь еще хотел заехать в Арвику к брату Андерса. Видимо, другой дороги в Карлстад кроме как по Е18, просто нет. На карте гадким зеленым цветом она обозначена как шоссейная. Передвигаться по ней крайне нежелательно, но это кратчайший путь к норвежской границе. Может, есть паром? Тогда можно миновать огромный кусок шоссе.

Опросив кучу местных жителей, наконец, узнаю, что паром в Карлстад ходит, но раз в неделю. Был вчера. Бедные горожане! Они, вероятно, так до конца жизни и не узнает, что оказывается в Карлстад ходил и ходит паром. Попадаются на редкость колоритные шведы. Один дядька просто сказал, что он на пароме не ездит и мне не советует.

-- Салам Алейкум. Какой такой "паром"? -- Абу Зар, ты слышал про "паром"? -- Первый раз слышу. -- Вот видишь, даже Абу Зар про него не слышал. -- Купи лучше кебаб. Смотри, какой вкусный.

Ничего не поделаешь, шоссе так шоссе. Но вот начинается самый жуткий участок, где обочины практически нет. Почти впритирку обгоняют огромные грузовики, это напрягает. Машины идут постоянным потоком. Жарко и неприятно.

У обочины идет полоса похожая на стиральную доску. Больше так не могу. Пытаюсь застопить что-нибудь подходящее и проехать сквозь этот кошмар. Не получается. Останавливаюсь перекусить. В придорожном магазинчике покупаю большой рулет с малиновым кремом и литр йогурта. От жары и усталости уже лень передвигаться. Еще и это шоссе абсолютно доканало.

Останавливаюсь у карты Карлстада. До него всего 10 километров. Это уже совсем рядом. Только сейчас замечаю, что рядом стоит разрисованный в цветочек фургон-Фольксваген, сзади ремнями привязан веселенького цвета велосипед типа "Урал".

После знакомства выясняем, что нам с Ингмаром по пути. Он едет в Осло и везет с собой контрабандное мозельское вино, чтобы перепродать его выгодно в Норвегии. Необыкновенная удача, ужасное шоссе позади и мы уже паркуемся недалеко от ворот кемпинга на озере Вэнерн. За такую парковку платить ничего не надо. Озеро чрезвычайно мелкое, чтобы не шеркать по дну руками надо отойти почти на километр от берега. Удивительно прозрачная вода. Даже сильный ветер не очень мешает, но все же ограничивает пребывание в воде. Ингмар расстилается у себя в фургоне, я откидываю лишние камни и располагаюсь на земле. На всякий случай просыпаюсь проверить, не уехал ли этот друг вместе с моим скарбом. Кто его знает, может он за Сталинград решит отомстить. Впрочем, в этом случае особой тревоги не испытываю. Есть такой у меня своеобразный внутренний барометр на людей. Хотя приборы тоже иногда врут или ошибаются.

С другой стороны интересно было бы оказаться без ничего посреди неизвестности. Как бы я себя повел? Но лучше не в этот раз.

Утром идем жрать чернику и сразу же плотный завтрак и горячий кофе. Хороший фургон, имеется газовая плитка, раковина и даже мини-холодильник. Такие штуки позволяют делать практически автономный автопоход. Закупив дешевой еды в Германии можно объехать всю Скандинавию. Требуется только иногда заполнять бак с водой, но вода бесплатная. А вот бензин все же очень дорогой, но и здесь Фольксваген имеет преимущество - у него дизель.

Орьен, последний населенный пункт перед норвежской границей. Здесь уже довольно гористая местность. Там за горами Норвегия и судя по облакам, которые пытаются просочиться сквозь горы - еще и дождь вдобавок. Вообще благодаря Скандинавским горам -- в Швеции не так сыро, как в Норвегии.

Проезжаем через границу. Да здесь совсем другой мир. Мне всегда было трудно представить красивый пейзаж без гор. Может, уже привык к этим порождениям тектонических сдвигов, уж так человек устроен, и не выбить из него этот негодный стереотип никогда. Есть в горах скрытая динамика и мощь. Конечно, это прежде всего музыка горных рек, но и вообще горы настраивают на особый лад. Да, вот в Норвегии будут сплошные горы, это уже интересно. Собственно, самое главное ведь только начинается. Начинается дождь. На протяжении последующих полутора месяцев пути, мы еще неоднократно повстречаемся. Дождь превратится в моего главного врага. Такой очевидный враг. Однако такие враги приносят гораздо больше пользы, чем вреда, потому что заставляют раскрыться и обнаружить свои слабые места. И главное, если и бьют, то сильно и в лицо.

И, тем не менее, дождь я никогда не любил и любить не буду. Даже самый мелкий, совсем неказистый он походит на нудную музыку в квартире у соседа за стенкой. Только со временем начинаешь ее воспринимать как суровую неизбежность коммунального проживания или даже как судьбу. С этим учишься мириться.

Дождь из моросящего переходит в ливень, который пускает здоровые пузыри и образует объемные лужи. Нет, мне еще повезло, что этот дождь я обманул под надежной крышей.

Инго спрашивает - будем ли платить за дорогу - или нет, говорю, что ворота мы уже проехали , а возвращаться плохая примета. Инго в приметы не верит, но видимо возвращаться тоже не желает. Молчаливо соглашаемся и на ближайшей заправке я все же интересуюсь - можно ли оплатить , так сказать задним числом. Оплату принимают. Правильный ход, при выезде с платной дороги -- надо показать талон об уплате, а в некоторых местах стоит видеокамера. Если не уплатишь налог, то придется уплатить штраф.

В Норвегии -- камеры фиксируют любое нарушение, например превышение скорости. Чудовищных размеров штрафы заставляют повиноваться.

Велосипедистам платить ничего не надо и скорость можно превышать.

До Осло остаются километры. Останавливаемся перекусить, и играем в шахматы. Вот он мне за Сталинград и отомстил.

Дорога на север

-И это гора?
-У нас в Норвегии это назвали бы ямой
Нет ничего лучше доброй старой Норвегии.
Г.Х. Андерсен "Волшебный холм"

Приехав в Осло, сразу звоню Эрику, фотожурналисту, ориентировщику и просто хорошему другу. Встречаемся с ним у здания ратуши.

Инго предлагает Эрику: - Может, мозельского купите? - А, может, нет?, сурово отвечает Эрик. Так я расстаюсь с веселым контрабандистом.

Едем домой к Эрику и едим жареного лося в мучном соусе и картошку в мундире. Этот вечер я провожу уже на норвежской земле. В открытое окно дышит дикая северная природа. Утром у двери подъезда нас встречает олень. Пометавшись у помойки, убегает в рощицу. Мы отъезжаем и опять видим на дороге того же оленя.

Одно из правил в норвежском учебнике гласит - "Ты должен помогать зверям!". Поэтому Эрик носится по рощице, пытаясь выгнать животное обратно в лес.

Почти неделю я в Осло. Встречаюсь со своими старыми друзьями. Каждый день осматриваем что-то новое.

Музей Кон-тики. Здесь находится оригинал бальсового плота, на котором Тур Хейердал переплыл Тихий океан. Лодка Ра, на которой был пересечен Атлантический океан. На лодке Тигр был пересечен Индийский, но ее сожгли в знак протеста, когда началась война в Ираке.

Музей "Фрам". Легендарный Фрам, судно заброски экспедиции Нансена в Первый Северный поход и Амундсена на Южный полюс. Судно замечательно тем, что обшивка по бортам и сам корпус - яйцевидной формы, что не позволяло льдам раздавить его. Судно при надавливании просто выскакивало на поверхность и садилось на лед.

В Осло есть еще группа достопримечательностей, но совсем другого плана - это парк Вигеланда и музей Мунка. Фрогнер парк, а в народе просто Вигеланд,- парк на любое время года, замечателен еще и тем, что приходить сюда можно сколько угодно и всегда обнаружишь что-то новое. Настроение каждой скульптуры переменчиво. А центральный Монолит совершенно не случайно имеет такую форму, жизнь идет по кругу и начало ей Великий Фаллос. Так задумал Художник.

Очень необычный музей лыж и сноубородов в здании трамплина Хольменколлен. Стоит заглянуть тем, кто интересуется историей лыж.

В Норвегии лыжи это образ мысли. Недаром говорят, что норвежцы рождаются с лыжами на ногах и с рюкзаками за спиной.

В разных провинциях свои типы лыж, отвечающие особенностям рельефа и климата. На западном побережье Норвегии лыжи -- две сосновых доски. И понятно, на западе лыжи не самый полезный предмет, очень влажно, тепло и сплошные крутые спуски и подъемы. Типичные для провинции Остердаль лыжи -- пара из одной очень длинной в три метра левой, скользящей и очень короткой толкающей правой. Полозья обшивают камусом лося.

На Севере без лыж просто нельзя. Саамы-волчатники, например, при погоне на волков ходили с двумя лыжными палками-копьями, одной прижимали или держали зверя на расстоянии, другой ломали копчик (чуть повыше основания хвоста) или носовой хрящ. И еще всегда ходили вдвоем, сначала один развивал скорость и преследовал волка, а другой шел вслед, подбирал одежду.

Затем менялись и опять по-новой, так выматывали зверя. Для охоты имелись специальные Ulveski - лыжи на волка.

Первый поход через ледяной щит Гренландии норвежцы совершили еще в 1888 году. Прошли 3000 километров, для этого к походу изготовили специальные сани без использования гвоздей - для гибкости конструкции. Поход возлавлял Нансен, в музее хранится суденышко из брезента, на котором они со Свердрупом гребли бамбуковыми веслами (которые потом использовали как лыжные палки) 90 километров ( целых 4 дня) к гренландскому берегу. Нансен, пожалуй, самая культовая фигура для норвежцев. Полярный исследователь, свою Нобелевскую премию мира отдал голодающим российским гражданам в 1922 году, а потом помогал обустройству армян.

Со сноубордами в Норвегии была отдельная история. Норвежцы боятся всего, что отличается от истинно норвежского. Коснулось это, в частности, и сноубордов. Поэтому поначалу сноубордистам запрещали использовать горнолыжные трассы, даже отводили специальные места для сноубордистов.

Трамплин Хольменколлен начинался с 21.5 метров в 1892 году и к 1999 вырос до 132.5 метров. Расстояние до критической точки -- 115 метров, при этом скорость прыгуна при отрыве от стола превышает 90км в час.

У подножия трамплина площадка-озерцо, которая летом заливается водой, а на сцене проводятся всякие концерты.

Еще нам повезло с погодой. С высоты в 417 метров открывался великолепный вид на залитый солнцем Осло-фиорд и сотни маленьких домиков, разбросанных вокруг озер и на склонах гор, почти прямо под нами. Осло-фиорд, собственно не совсем фиорд, в традиционном представлении. Однако, примечателен тем, что здесь находится самая дорогая недвижимость и земля в Норвегии. Если имеется достаточно денег, вполне можно даже откупить себе в личное владение островок.

-Эрик, ты очень далеко живешь от центра города, это наверно неудобно.

-Денис, это самый лучший район города - мы живем в лесу. А когда надо, можно сгонять в город.

В центральном ОВИРЕ толпятся угрюмые, как будто им отказали в чем-то, чернокожие мужчины и женщины в чадрах. Интересно, что люди бегут с юга на север. В Норвегии, в больших городах становится все больше и больше чернокожих. Эрику надо оформить загранпаспорт. Вдобавок еще и запарки с заказами. Он фотожурналист на вольных хлебах, делает главным образом репортажи о соревнованиях по спортивному ориентированию.

К запланированной командировке в Японию ему не хватает заказов, чтобы оправдать поездку. Частенько бывает, что бюджет идет в минус. Однако его уже хорошо знают в своих кругах, и в итоге заказов набирается больше чем надо.

Пока Эрик стоит в очереди, я гуляю по городу. От большого собора иду к главной улице города - Карл-Йохансгата. Начинается она с ж.д вокзала и кончается королевским дворцом. Это главный променад в Осло. По улице движется колонна женщин с зонтиками. В сквере играет джаз. У здания парламента поет шарманка. Настроение солнечное.

Утром решаю кое-какие дела в университете. Закупаем продукты, готовлю обед - паэлью и уху с палтусом. Эрик записывает рецепты и серьезно хочет научиться готовить. Сегодня после обеда он обещает показать главную достопримечательность города Осло. Дождь же, наоборот, пытается все испортить. - Тайны природы скрыты от глаз посторонних, - говорит Эрик и прихватив два апельсина, мы уже катим на велосипедах по лесной дорожке. Эрик говорит только, что путь неблизкий, едем вдоль озер. Едем молча, тишина нарушается только шорохом велосипедных шин. Начинает накрапывать дождик. Эрик дает знак, и мы спешиваемся. Перепрыгнув через ручеек углубляемся в чащу. Утопая по пояс в мокрой траве и, спотыкаясь о скользкие камни и корни деревьев, переходим на другую сторону горки. Все громче звучит поток падающей воды. Скатываюсь на заднице по грязной еле различимой тропке, и тут Эрик пропускает меня вперед, чтобы я первым увидел это чудо.

Название этого места - Бьерншохельвете, что в переводе значит Ад у Медвежьего озера. Такое не часто увидишь (да и не часто услышишь). Подвесной мост на приличной высоте, а внизу в тисках узкого каньона ревет река. С одного берега на противоположный можно перейти только по этому мосту. При переходе желательно как можно крепче вцепиться в стальные тросики-поручни. Лучше же всего постоять прямо в центре и посмотреть себе под ноги. Зрелище не для слабонервных. Дух перехватывает, что забываешь, как и чем надо дышать. Чем дальше от берега отходишь, тем сильнее мост раскачивается. И как себя не настраивай, все равно страшно и побыстрее хочется оказаться на твердой земле. На калитке у мостика висит табличка "Вы несете ответственность за свои поступки." Очевидно, что люди часто используют мосты совсем не по назначению -- они им нужны не столько для перехода, сколько для прыжков. Мосты действительно обладают странной мистической притягательностью. О существовании этого догадываются далеко не все жители Осло. Как туда добраться -- объяснить крайне сложно. О мосте нет никаких сведений в картах, Эрик узнал о его существовании опытным путем, бегал, бегал и наткнулся. Мне повезло быть первым, кому он его показал. Главное запомнить название -- Bjornsjohelvete.

Солнце догорает и розоватым светом подсвечивает верхушки сосен. От этого изумительного, радужного свечения лес похож на святого с полусферическим нимбом и струящимся изнутри светом. Настоящий затерянный мир, где все есть гармоническое продолжение друг друга.

Чтобы не возвращаться прежним путем, выбираем кружок побольше. Дождь не прекращается - но мне взбрело искупнуться. Темное озеро, мягкие водоросли, наросшие на камнях, походят на мягкую шерсть, щекочат ноги. Камень заканчивается и уходит в глубину, плывешь и отхлебываешь удивительно чистую воду прямо из озера. Хочется на мгновенье скрыться от холодного дождя, погрузиться в мягкие и теплые объятия черных вод и насладиться тишиной окружающей природы.

Если озеро на карте окрашено в синий цвет, то можно купаться. Если же в голубой - значит вода забирается в город для питья и купаться не стоит.

Сегодня на целый день едем к Андреасу. Андреас в прошлом член сборной Норвегии по лыжному ориентировнию, но решил уйти из большого спорта. Поэтому теперь занимается семьей и работой, по специальности картограф. Рассказывал, что когда печатали книгу об экспедициях Свердрупа, пришлось помучиться с оцифровкой старых карт севера России.

Мы еще успеваем на последний паром на Кроличий остров. Обитатели острова - кролики. Черные, белые, серые, разнообразные. Идем по тропке, а кролики сразу рассыпаются в кусты шиповника, на которых болтаются ягоды размером с теннисный шарик.

Утром Эрик улетает в командировку, провожаю его до станции метро и начинаю собираться сам. Часть приходится оставить, они придут посылкой в Киркенес до востребования. За мной заезжает Вигдис и мы едем в музей Мунка. Норвежский импрессионизм в самых пессимистических, даже немного мрачноватых тонах. "Крик", "Страх", "На похоронах". Гораздо больше по нутру мне черничный пирог со сливками. После музея забираем велосипед и рюкзак, едем к Вигдис. У нее сегодня выходной, вчера ездила с сестрой собирать морошку на границе со Швецией. Там жили пару дней в лесной избушке.

И все же норвежцы любят больше бывать на солнце, для чего ездят в Данию, считают, что там его больше, чем в Норвегии или куда подальше -- в Испанию, на какие-нибудь тропические острова.

Пока жарится курица, мы обсуждаем дальнейший маршрут, Вигдис убеждает меня ради экономии времени и сил проехать небольшой участок дороги на поезде. -- Что надо из окна увидишь, а вообще это скучноватый участок, так что садись на поезд - не пожалеешь. Самое интересное еще впереди.

Большинство моих норвежских друзей не много ездили по родной стране, во время отпуска стремятся выехать на юг.

Даже при том, что туристов, приезжающих в Норвегию совсем немало их могло бы быть гораздо больше, если бы не высокие цены практически на все. Самые частые гости наведываются из Испании и Германии. Берут в аренду трейлеры и разъезжают по всей стране. То, что туристов маловато, норвежцев мало беспокоит, да и меня это очень даже радовало.

В Норвегии невозможно себе представить путешествие вне природы. Рацион, наполовину состоящий из горного воздуха и чистой воды, восполняется норвежским гостеприимством. Любая неприятность, в конечном итоге компенсируется добросердечным отношением местных жителей, которые могут накормить и даже предоставить ночлег. Однако путешествие без языка для меня бессмысленно и неполноценно, да еще и неудобно. Без пафоса скажу, что язык открывает сердца людей, а путешествие - это прежде всего люди, которых встречаешь в пути. Да, просто случайные прохожие, они могут сделать твою трудную дорогу более короткой и светлой.

Плато Хардангер-видда самое большое и суровое плоскогорье в Европе, зимой здесь запросто бывает за -50, а если учитывать силу ветра, то и того ниже. Перед полярными экспедициями Нансен, Амундсен и Скотт испытывали здесь свою снарягу. Летом на дороге местами лежит снег, а в августе запросто может опуститься ниже нуля.

Раллар-вейен или дорога землекопов, легендарная трасса вдоль которой прокладывали железную дорогу Осло-Берген, в местечке Финзе находится самая высокая точка 1240м. Там же в Финзе музей железнодорожной техники - заходить я не стал, а посмотрел, то, что выставлялось на бесплатный просмотр - тунеллеройки, снегоочистительные локомотивы и даже вполне серьезные трехколесные велосипеды-дрезины.

Дорога интересна для прохождения от Хаугастоль до Мирдаль и дальше на Флом(всего около 80км). Согласно норвежской карте приблизительно до Сторунди идет асфальт, потом грунтовка (крупный камень) до Мирдаль.

Перед походом на ледник проехал по 10 километров в обе стороны дороги, с грузом бы конечно было тяжеловато, а на дороге встречаются очень неприятные крупные камни, причем чаще всего именно на спуске.

В Мирдале, начиная с ж.д. станции , вниз спускается крупногравийный серпантин (по --которому велосипед лучше всего скатить) и дальше около 15 км самой красивой дороги по долине Фломсдален до порта Флом. Откуда идет паром через Аурландфьорд и Нэройфьорд (самый узкий в мире) в порт Гудванген.

Паром - очень туристический, слишком много иностранного народу, отчего и стоит дорого. По студенческому тарифу - 10 долларов.

В Финзе получился отличный однодневный поход-радиалка, поезд приехал в 10.00, а уезжал я уже на другом, но в 21.00. Дорогие, но очень подробные карты можно приобрести в кафе на ж.д.станции. В кафе добрая тетенька сказала, что мне они незачем и подсказала дорогу к самому леднику. У озера чуть южнее от станции находится дамба, по ней можно перейти на другую сторону. Хорошо проторенная тропинка виляет между валунами и идет вплоть до самого ледника. Летом здесь полно желающих полазить по льду. Вдоль тропки на камнях белые метки-ориентиры.

Дохожу до самого подножья ледника, неприступными стенами громоздятся сераки -- ледяные бащни. Непосредственно из под ледниковый языка вытекают бурные ручьи, которые образуют грязное мессиво вокруг. Все здесь довольно хлипко и гулять не рекомендуется. Иду вдоль ручья и прижимаясь к скальной стене прохожу мимо изумрудного глаза горного озерца. У распадка останавливаюсь, чтобы сориентироваться - позади меня избушка, прямо справа гигантская каменная башня слева такая же страшно крутая, да еще и мокрая стена. Поднимаюсь в эту щель и захожу на башню с другой стороны, порыв ветра чуть не выплевывает с площадки. Прямо передо мной гигантский, уходящий за горизонт бело-голубоватый блин ледника. Бурные волны океанского прибоя застыли льдом, а в некоторых местах как островки в океане льда торчат темные зубья скал. Нунатаки. Что значит "прикрепленные к земле". Существует предположение, что многие горные цепи в ледниковый период были нунатаками. Когда произошло потепление климата, жизнь начала распространяться по земле именно с них.

Из-за горизонта стремительно надвигается страшно-серая тучная масса. Фиксирую, что если бы поблизости был столбик термометра, то он бы непременно упал. Перекус, состоящий из сладкого козьего сыра с черным ржаным хлебом, проходит в холодной обстановке. Хлеб, купленный в Осло, уж очень вкусен, весь в крупных зернах и замечательно мягкий, разве что, зерна в зубах застревают. Давление растет, пора покинуть этот суровый мир льда и мокрых камней. Спускаться неудобно, камни скользкие и сцепления никакого. Осторожно скатываюсь по маленькому снежнику как на лыжах, управляя походной палкой-рулем. Серая масса врезается в стену, до меня долетает первая летняя снежинка. Там за перевалом совсем другое время года. Здесь, на западном склоне хоть и холодно, но все же без снега. Внизу крошечная избушка, ориентируюсь на нее и продолжаю спускаться, частично скатываясь по мокрому мшистому склону.

Дверь в избу открыта, стоит добротная буржуйка и валяется несколько вязанок дров. Совершенно спокойно мог бы остаться здесь на ночь. Недалеко от избы шумит и брызжет пеной бешеная горная речка, в том же месте перехожу по мостику и иду болотами назад к дамбе, пониже той тропы, по которой поднимался.

Еще есть время прокатится налегке по Раллар-вейен в сторону Мирдаля, чтобы узнать состояние покрытия и осмотреть окружающий пейзаж, я уже знаю, что поезд от Финзе до Мирдаля почти 90 процентов пути идет в тоннелях.

В Мирдале съехав на гравий у станции, произошел первый прокол в жизни моего велосипеда. Для него это знаменательное событие, а я был вынужден в темноте ковыряться с камерой. Как обычно, ставлю запаску, а старую пытаюсь склеить на будущее, но клей, гадина, не схватывает. Моментальные заплатки, которые мне дал Андерс берегу на самый крайний случай. Мимо проезжает машина, водитель, предлагает помочь, пешеходы тоже участливо интересуются, все ли в порядке. В темноте кое-как скатываю велосипед по дороге вниз, меня окружает потрясающий грохот. Только сейчас до меня доходит, что это огромной силы водопад.

Ночевать пришлось в непосредственной близости с водопадом. Отчего в начале ночи спать было чрезвычайно шумно. Хорошо у меня были бируши -- заткнул ими уши и прекрасно спал дальше. Очень хорошо иметь такие штуки, забеспокоил какой шум -- заткнул уши и лежишь в тишине, хоть из пушки стреляй, не проснешься. Однако к утру заглушки вылетели и меня разбудил странный звук, похожий то ли на хриплый кашель, то ли на чихание. Оказался мотоцикл. Мы пожелали друг другу доброго утра, и я еще маленько повалялся в мешке, слушая сильную музыку дикой природы. Было часов 7, перемахнув через забор из панцирной сетки, я оказался по пояс в густой, мокрой траве. Наступая на гигантские шляпы грибов кое-как пробрался к первому в своей жизни живому водопаду (раньше я их видел только замерзшими).

Обняв коренастую норвежскую березку, созерцаю, как страшной силы поток спрыгивает с зеленой горы вниз и протискивается внизу в узкие ворота каньона.

Снова "синдром маленькой двери". Вода как суровый пассажиропоток в метро, в час-пик нетерпеливо бурит и играя мышцами толпится у открытых дверей, пытаясь вся разом проскочить в каменную брешь. Такое практически невозможно, отчего происходит жуткая давка, и пенящиеся от злости струи перекатываются друг по другу, пытаясь опередить и занять место в водяном поезде. Тот, кто успевает пробиться и попасть в нужную струю уносится прочь, а кому-то приходится ждать следующего состава.

Спустившись по дороге чуть ниже, постоял на мокром камешке. Пенная вода ласково облизывала мои ноги, а поток, такой свободный и бесшабашный с радостным усердием рвался дальше. Даже не верилось, откуда у него столько сил. Как хорошо быть горным потоком.

Водопадов здесь вполне возможно приходится по несколько штук на душу населения. Хорошо так, у каждого свой водопад, или маленький водопадик, метров в 50 высотой. Долина Фломсдален убеждался я и есть то самое место, где растут священные молодильные яблоки Идунн, скапливается медовое молоко волшебной козы Хейдрун, а добрый дух пастбищ Гарбу - поет песню норвежских девушек-пастушек. Не исключено, что здесь же обитает и Брунн-миги - существо, которое мочится в источники. Только зачем оно это делает, нигде не говорится.

Весна, светит солнце, с ледников по зеленым кручам вниз падают потоки воды. Со всех сторон все бурлит, радуется, пенится, волнуется. Эхом по всей долине разносится золотой звон овечьих колокольцев.

Однако и хорошая погода кончается, как кончается весна и лето, молочный туман за несколько минут окутывает лес и горы плотным саваном. Становится как-то зябко, деревья и горы исчезают как призраки, словно их и вовсе не было. Где-то внизу все так же не стихает музыка горного потока, но становится более ровной и плавной. Вхожу в новые слои тумана, и мне рисуются все новые и необыкновенные по красоте картины горной жизни. Впереди небольшое отверстие в скале. Темно, только крохотная дырочка света впереди, сверху с холодным равномерным стуком шлепается в повсеместные лужи вода.

Жду - не дождусь, когда же, наконец, увижу первый фиорд. Ожидание чего-то первого в жизни всегда затягивается надолго.

Премьера. С вихревой скоростью, раскидывая в стороны мелкие камешки, пролетаю по поселку. Вдоль блестящей на солнце речки и разноцветно-приветливых домиков вылетаю к голубому зеркалу фиорда. До отхода парома еще полчаса. По набережной гуляют толпы туристов. Пытаются заняться чем-то полезным до отхода парома. Иду купаться, однако вовремя спохватываюсь (предварительно поболтав в воде ногами) вода-то ледяная. Да и видно, что глубоко. Раздается глубокий бас пароходного гудка и мы отходим. Паром бесшумно скользит по Аурланд-фиорду и при входе в Нэройфиорд (самая узкая часть самого большого и самого глубокого в мире фиорда) нас приветствует стая дельфинов.

Высаживаюсь с парома и как это не грустно попадаю в дождь.

Перед глазами вижу знак-завитушку, символизирующий близкое расположение какой-то достопримечательности. Еще приписано Stahlheimskleiva. Такого слова у меня в словарике нет, следовательно, заодно и проверим, что это значит.

Налево уходит дорога к достопримечательности, а направо шоссе, уходящее в такую маленькую, прогрызенную в зеленой горе нору, в которую изредка заползают машины. А я забираюсь все выше и выше над долиной. Долина же приобретает все более размытые цвета, почти как на шелковом свитке периода Сун.

Моросит дождик, сквозь его прозрачную ткань видны только темные клубящиеся очертания гор и густые заросли уходящие в пропасть, туда же в суровую неизвестность обрушивается огромный водопад. Дорога закручивается, а я с тупым усердием продолжаю толкать вверх свой тяжелый велосипед, а еще хотел взять с собой 3 банки скумбрии в собственном соку. Эрик настаивал. Хорошо, что не взял. Хотя с другой стороны скумбрию я люблю. Тем более в соку.

С земли поднимается туман и плотнее набивает узкую долину своей ватной мягкостью. Середины гор растворяются в тумане, виднеются только их шапки, Слева шумно и с наслаждением молотит еще один водопад.

Снизу сигналит автобус. Дорога больно крута и совсем уж узкая, но автобус проезжает. Таков Стальхаймский серпантин, который и есть та самая означенная достопримечательность. Кто на него заедет на велике, тот самый настоящий тролль. Заехать туда невероятно трудно, а с грузом же даже слишком нереально. Зато какой чудесный спуск ждет впереди!

Дождь меня достал и из двух мешков, которые у меня были заготовлены на случай мокрой ночевки, делаю накидку на рюкзак и, прорезав дыры для рук и для головы, получаю вторую, своеобразную такую куртку-накидку от кутюр. Назвал я ее "Подарок тролля". Ночная дорога бежит вдоль мокрых от дождя озер и речек, по дороге встречаю отчаянных каякеров. У них вообще сплошная вода кругом. С пасмурностью быстро приходит сумрак ночи, и мне вдруг хочется немного тепла и горячей пищи. Проскальзываю на территорию кемпинга Твиндефоссен, у одноименного водопада. Водопад в ночи производит впечатление огромной белозубой звериной пасти, которая как бы пытается что-то донести до тебя, но получается только нечленораздельное рычание, отчего вылетает ужасающее облако водной пыли и брызг. Подкатываю велик к кухне, переодеваюсь и начинаю готовить еду. Кидаю 10 крон в щель, и плитка начинает нагреваться, у меня в распоряжении 30 минут. Закипает вода, бросаю туда с четверть кило макаронных изделий из твердых сортов пшеницы, снимаю макароны, и пока они допариваются, у меня уже готовится овощной суп с крупой. Благо посудина была тонкостенная, и вода закипает мгновенно. Таким образом, за тридцать минут удается сварить ужин, завтрак и пол-обеда. Перетаскав часть вещей на кухню, запираю дверь изнутри на ключ (он был предварительно кем-то вставлен) и развешиваю свои мокрые тряпки на просушку. Замечательно тепло, просто как дома. Не припомню, чтобы мне когда-нибудь доводилось спать на кухне.

Окошко запотевает и снаружи ни черта не видно, как не крути, а после трудного, холодного и совершенно мокрого дня поспать в тепле это великое благо. У меня чувство, что впереди ждут еще более серьезные испытания, и одна ночь комфорта будет как нельзя кстати. Ближе к 6 часам просыпаюсь и открываю дверь. Сразу начинает заходить народ, чтобы почистить зубы, пополоскать рот или просто плюнуть в раковину. На меня внимания никто не обращает. Деловито и осмысленно разгоняю резиновой шваброй воду, которая стекла с моих мокрых одежд. Зато сам Бог велел побриться и послал мне пену для бритья "Жилетт" с лимонным запахом.

Попрощавшись с могучим водопадом, скоренько трогаюсь в дальнейший путь.

Утро встретило голубыми прорехами в сером, потрепанном вчерашним дождем, небе. В них струится чистый свет и настраивает положительно. Все это (и пену в том числе) я воспринимаю как добрый знак свыше. В путешествиях настраиваешься только на хорошее и даже в самые пакостные моменты учишься извлекать если не пользу, то хотя бы какое-то моральное удовлетворение. Довольно долго еду без дождя, обгоняю целую группу немецких велосипедистов, которые стоя в шеренгу, отливают у дороги. Велосипедисту и путешественнику, на мой взгляд, позволяется быть слегка неправильным. Внизу ждет еще один гигантский водопад, но при очередной встрече уже не испытываю того первобытного трепета, который охватывал раньше. Тем не менее, такой экземпляр заслуживает не меньшего почтения. Стоишь с ним лицом к лицу, пропитываешься его мокрой сущностью и внутри так и распирает от избытка кислорода и радостных чувств.

Объезжаю маленькое озеро, за это время (около получаса) дождь успевает четыре раза начаться и три раза прекратиться. С одного берега на другой перекидывается яркий радужный мост.

Движение местами одностороннее. Дорога до того узкая, что для того, чтобы проехать, машины заезжают в карман и пропускают друг друга, чтобы разъехаться. Иногда это затягивается, потому как движение здесь по норвежским меркам довольно частое. Через 30 минут небо затягивается и начинает колотить зверский ливень, за 15 минут он пробивает мою слабенькую броню и я уже насквозь мокрый. Самый жестокий день путешествия, дождь идет с 11.00 до 23.00, не прекращаясь, лишь дозируя объем выливаемой воды. Когда я зашел в магазин купить лимонного печенья, он отдыхал, восстанавливал силы. Когда же я перекусил и поехал дальше, -- дождь тоже поехал. Так мы и ехали вместе с 11.00 до 23.00, дождь все плакал, а я его грубо ругал за такое свинство по отношению ко мне.

По дороге прячусь иногда под навесом в придорожных домиках, но понимаю, что глупо ждать хотя бы кратковременной кончины дождя.

После Норхаймсунда начинаю замерзать, похоже, мне срочно требуется вливание какой-нибудь теплой субстанции. О костре и речи не идет -- это "Дорога сырых дров", спасает горелка, подаренная друзьями в Стокгольме, под крышей автобусной остановки кипячу чай, и жидкость благостным теплом разливается по всему телу. Немного отдыхаю, но порыв ветра напоминает о своем присутствии, и я прибегаю к верному средству от холода. Снова кручу педали.

Начинаются какие-то иллюстрации из детских сказочных снов. Это Tokagjellet.

Здесь проходят самые настоящие тролличьи тропки над глубокими пропастями -- пожалуй, самые интересные дороги. Дорога карабкается выше, все больше и больше тоннелей, но случайно замечаю тропку слева в обход и иду по ней. Совсем недавно сошла сель, и тропку засыпало камнями. Кажется, впереди кто-то показался и ловко юркнул в кусты. А внизу ужас что творится - практически отвесный склон уходит вниз, а на дне каньона гремит белая змея --река. Тропинка так и идет вдоль этого ущелья, пока не заканчивается тоннель. Опять съезжаю на дорогу и снова тоннель, в этот раз тропинку заграждает огромный валун. Иду разведать тропку. Сошедшая сель полностью стерла кусок тропы и там теперь просто ничего нет. Пропасть. Неизвестной глубины дыру обойти невозможно. Забираюсь снова в тоннель, через несколько метров вижу широкую амбразуру в стенке и сразу выбираюсь наружу. Таким образом, страшный провал остался позади, а тропка идет дальше. Откуда-то выползает ленивое норвежское солнце, оно разлагает мой боевой дух, и я ищу повод, чтобы сделать остановку и обогреться. Вокруг унылое каменистое плато, зеленый мшистый ковер и серые камни, останавливаться здесь незачем, хоть я и безмерно рад увидеть первый просвет за три дня. Впереди клубится серый рой, это дожидается дождь. Под вечер он все же стал заметно стихать. Тема дождя может спровоцировать, по меньшей мере, три различных вариации. Наилучший вариант - ты попал в дождь и точно знаешь, что тебя ждет горячий чай/пунш, сухие шерстяные носки, теплая и сухая постель (но так бывает только дома). Вариант похуже - ты попал в дождь, и знаешь, что тебя не ждет теплый чай (разумеется, забудь про пунш), а ждут полу мокрые запасные носки и влажный спальник. Наихудшее развитие этой темы -- когда ждешь горячий чай/пунш, сухие шерстяные носки, сухую (необязательно теплую) постель и обламываешьcя - спишь под дождем.

На это раз меня ждал средний вариант (но будет и третий). Кружку горячего кофе я купил на заправке в Самнангере, там же отмотал в туалете полрулона салфеток для набития ими ботинок. Эту первую битву с дождем я откровенно проиграл - спас меня старый дедовский плащ и шаль из собачьей шерсти, все остальное белье было влажным.

Позднее, все вещы упаковывались в маленькие полиэтиленовые мешочки, и для полной герметизации они помещались в большие, но спальник иногда подмокал.

Главное теперь -- найти какую-то крышу. Присмотрев небольшое деревянное строение, я обнаружил еще и два совершенно сухих деревянных щита. Предварительно настругав с них мешок щепок (на завтрашний костер), расстелил спальник и улегся. Вокруг слонялись какие-то пьяные подростки, один вдруг на всю округу заорал, что видит спящего человека, то есть меня. Я не отреагировал, пока он не подвалил вплотную, после чего стал расспрашивать, зачем я здесь сплю. Я ему посоветовал не орать, а лучше принести чего--нибудь съестного. Он исчез, а, проснувшись утром, я обнаружил рядом пакетик каких-то чипсов и пачку печенья.

А утро было великолепное, пока расходился туман, я уже разжег костер и сушил на маленькой сковородке свои носки. Вокруг на колышках висели футболки и куртка. Все это хозяйство и дым от костра привлекали немногочисленных прохожих. И носки я все-таки пережарил.

-А далеко еще до Бергена?
-4.
-???4 километра?
-Нет, четыре мили. ( А в одной миле 10 километров.)

Впрочем, 40 километров до Бергена пролетели незаметно, в основном, по велосипедной дорожке, минуя всякие туннели и оживленные трассы.

В ганзейский город Берген въехал я во второй половине дня. Вот и Брюгген. Покатавшись по улицам с грузом, я убедился в необходимости засветло найти место ночлега и место, где можно было бы сбросить свою поклажу. Лучшего места, чем вокзал я не придумал. К огорчению, оказалось, что ночевать там невозможно, потому, как он закрывается на ночь (просто ночью поездов никаких нет). Зато камера хранения -- открыта, и, естественно, небесплатно (за день -- 3 $), но, найдя свободный ящик в уголке, я запихнул туда все свои пожитки, оставив при себе самое ценное (фотоаппарат) и налегке отправился гулять. Бояться, по-моему, было нечего - ночью все равно никто не заглядывает, а кому понадобится днем целерационально искать среди сотен ячеек именно мою с велорюкзаком. Такое даже в голову не придет. Так что безопаснее место найти трудно. А если вдруг кто-то и найдет, могу и поделиться своими линялыми и продымленными футболками и геркулесом с кубиками (они, кстати, все равно просроченные - с рынка "Китеж").

Перед ночлегом закупил огромную коробку мороженого (как не странно чем больше, тем дешевле), по цене в 2.5 $ почти килограмм калорийного добра. Еще купил корзинку испанских слив. Все мороженое съесть не удалось, поэтому оставил часть в кустах до утра, а утром уже выпил восхитительный молочный коктейль. Ночевать пришлось на скамейке у ясеня в университетской роще, что тоже довольно безопасно. Ночью, правда, подошел незнакомый тип и поинтересовался, все ли у меня в порядке, не надо ли помочь.

Совершенно незнакомый импульс привел меня утром на завтрак в гостиницу Admiral Clarion Hotel. На первом этаже с 9 часов утра масса народу приходит на завтрак, и все толпятся у шведского стола, насыпают в тарелочки фасоль с сосисками и пьют чай с марципановыми булочками. Причем сидят все по-разному, кто-то просто в фойе. А может мне тоже поесть в фойе?

И все как-то необыкновенно естественно получилось, сначала просто зашел -- никто не выгоняет (да и кому я нужен со своими крохотными потребностями). На следующий день у входа уже стоял официант и всех приветствовал. На меня он пристально взглянул, видимо припоминая, из какого я номера, но на всякий случай не стал спрашивать. Третий раз я идти не собирался, потому что пора было уезжать. Об отъезде я подумал после дождя, который начался часа в три ночи. Сначала листва достойно отражала неслабые дождевые атаки, но потом сдалась, и меня стало заливать. Не долго думая, я передислоцировался под широкий навес стоянки для машин, из всех машин там был один трактор, за него я и спрятался.

За полпонедельника я еще успел решить немало важных дел.

Зашел в местную библиотеку, где есть свободный доступ в Интернет. Узнал расписание паромов Смириллайн в Исландию -- туда я еще успевал, но обратно -- никак, зимовка в Исландии не входила в мои планы.

На рыбном рынке поспрашивал, нет ли какой мелкой работы, посоветовали обратиться на рыбзавод. У пристани с сейнеров выгружали улов, макрель по прозрачным пластиковым трубам как по пищеводу перетекала из трюмов в грузовики. На рыбзаводе с работой глухо, а на судах своя команда, поэтому чужих рук им не надо.

В булочной закупаю мороженые булочки с яблочным вареньем по половинной цене, а какая-то старушка меня еще вдобавок угостила, сказала, что булочки надо покупать свежие, они вкуснее.

Это меня немного раздражает, уже целый час не могу выехать из Бергена. Куда не сунешься -- тупик или перекресток. Едешь, казалось бы, в нужном направлении, мчишся на всех парах куда-то вниз, хочется верить, что там не тупик. Нет - больничный центр для рыбаков. Опять надо возвращаться, только теперь вверх. Ну почему подниматься всегда так тяжело. Наконец, выезжаю на велосипедную дорожку. Указатель стоит ко мне спиной, с обратной стороны написано - Берген 10 километров. Похоже, если буду ехать в обратную сторону, обязательно уеду подальше. Берген 20 километров. Расстояние до Бергена явно увеличивается, значит, еду я правильно. Вдруг нечаянно начинается дождь. Сначала, как-то неуверенно, как бы сомневаясь в своей надобности, постепенно переходя в откровенный ливень. Что поделаешь. Дождь. С ним не поспоришь. Против него один аргумент -- не любишь влажность, сиди дома. А если попался -- пеняй на себя. Можно было купить специальные велоноски (неопреновые) в Бергене -- но на это пришлось бы секвестировать и до того скудный бюджет. Но носки -- не гарантия, что дождь не просочиться. Такие муссоны проходят сквозь любую броню, особенно, когда подвергаешься атаке на протяжении семи-восьми часов. Приходится искать укрытие под крышей автобусной остановки. Пережидать дождь нет смысла, но есть смысл хотя бы на время избавить себя от некоторого дискомфорта. Для этого надо обмотать ноги, чтобы они так быстро не промокали. Не догадался раньше подготовить полиэтилен, приходится вырывать большой мешок из мусорки. Обматываю им свои ботинки как портянками и залепляю для надежности серебристым скотчем. Получаются чудо-сапоги, как у космонавта. Обруливаю большие лужи и набираю приличную скорость, главное- еду по велодорожке, по ней всегда ехать спокойнее и веселее. Дождь вроде притих, пытаюсь проехать по мосту, но теперь уже сильный ветер просто вибивает из седла. Спешиваюсь, на западе виднеются просветы. Путь мой, однако, лежит на северо-запад, а там как это не прискорбно -- все затянуто тучами. Машин как будто не много, впереди тоннель в пять километров. Нет никакого желания опять въезжать в эту довольно мрачную, загазованную нору. Сходу меняю маршрут и сворачиваю налево, там идет спуск к устью Аустфьорда. Проезжаю вниз насколько хватает инерции и останавливаюсь. Просто захотелось остановиться. Солнце не видно, но видно его отражение в море. Там проходит граница между светом и тьмой, хмурые серые тучи уступают место светлым бликам рыжего светила. Маленькие островки на расстоянии всего нескольких километров от меня просто затопляет солнечный свет. Грандиозная картина. А в ушах звенит тишина, как будто звук просто взяли и отключили. Забираюсь на небольшую скалу, если подскользнуться и вниз, то метров двести свободного полета обеспечены. Нет, чувство страха совсем не притупилось, всего лишь хочется придвинуться ближе к солнцу. Поглощать его свет, насытится его теплом, ощутить его ласку. Лучи стелятся понизу, освещая маленькую лодку на дне фьорда. Наверху все как будто замерло, не ощущается никакого движения, нет никаких признаков жизни. Словно нажали на кнопку стоп-кадр, все замерло и ни звука. Звон тишины нарастает, сгущается и становится таким плотным, что уши начинают слегка вибрировать. Фьорд словно впал в затяжной летаргический сон, берега сонно поникли в темную гладкую воду. А, может, Фьорд умер? Ведь если он когда-то родился, то может когда-то и умереть, и мне как раз удалось поприсутствовать в этот момент. Солнце проваливается в промежуток между линией горизонта и потолком туч, бьет по глаза режущим радостным светом. Жизнь вливается в пространство вокруг меня. За моей спиной раскинулись несколько домиков, огороженных щитом (ложе карового ледника) из огромной горы. Водопады, белыми лентами рассекают гору на сегменты, и шумной толпой стекают во Фьорд. На почти вертикальных темнозеленых склонах светлыми плотными пятнами вверх и вниз расползаются овцы. Часть стада желтоватым потоком, бренча колокольчиками, сбегает к хутору. Совершенно неожиданно сверху выливается огромная масса воды, я даже оторопел, но ливень также неожиданно стих и перешел в противный моросящий дождик. Уже второй час еду неизвестно куда, однако все же безумно счастлив выбранному пути. По асфальту стекают водные реки, насквозь промокшая одежда еще держит тепло, а легкие штаны трепещут на ветру и мгновенно высыхают при спуске. Не покидает ощущение, что из-за елок за тобой все время кто-то наблюдает. Еловое войско нехотя пропускает меня дальше, и я пробираюсь по темной лесной дороге куда-то глубже и глубже, куда еще и сам мне знаю, но уже совсем близко к морю. Здесь царствует ветер, который охраняет меня от нападок дождливой сырости. Похоже на то, что скоро должен выехать на главную дорогу. Остановка. Сверяюсь с картой, но налетают комары и начинают мною активно питаться. Некоторым удается жрать даже на ходу. Совсем совесть потеряли. И все же неплохо бы спросить, где я и когда паром. Да вот как это сделать -- за целый час -- ни одной машины. Продолжаю езду, слышу недалекий звук приближающегося автотранспорта. Красный мерседес мягко притормаживает, и женщина за рулем советует поторопиться, так как паром в Масфьорднес отходит через 30 минут. Больше их сегодня не ожидается. А ехать еще 15 километров. Неимоверным волевым усилием, но в большей степени за счет ног, прорываюсь в ночи к парому, вот уже виднеются далекие огни на воде, влетаю на палубу и мы тотчас же отходим. Ко мне подходит женщина -- хозяйка того самого авто. -- А ты молодец, успел. Где планируешь обосноваться на ночь? Описываю ей все безусловные прелести ночевки без палатки. -- А не хочешь переночевать у нас -- если ты не против? Сын в армии, комната его все равно пустует. Переночуй, обогрейся. Холодно на улице ночевать и дождь льет целый день. Не знаю, как ты без палатки. Меня долго упрашивать не пришлось, так мы познакомились с Оссой. -- Меня так назвали в честь бабушки, а дочку мою зовут Осхильда.

Забирайся в машину, велик запихивай в багажник -- до нашего дома 10 километров. Запоминай, вот дорога, по которой завтра свернешь на главную и прямо в Ортневик. А вот здесь мы и живем.

У порога нас встретила добрая на вид шотландская овчарка, которая незамедлительно пощупала своими зубами мои икроножные мышцы. Слегка. В прихожей без сомнения пахло мокрой собачьей шерстью и свежескошенной травой, к этому примешивался неуловимый запах навоза.

-- Не обращай внимания на беспорядок. Давай свои мокрые вещи -- я их брошу в сушилку. Спальник можешь расстелить на полу в ванной, пол обогревается -- и как бы в доказательство Осса доводит тумблер до предельной отметки. Под ногами начинает циркулировать тепло. Стираю носочки, развешиваю разные свои тряпки. А горячий душ наводит дремоту. Просто убийственно спать хочется.

-- Познакомься, мой муж Ларс. А это - Фин, младший сын. Плотный, рыжеволосый Фин добродушно улыбается и накрывает на стол. Осса рассказывает, как они ведут хозяйство. Муж в основном занимается коровами, хотя есть и пара овец, как сказала Осса "так ради забавы держим ". Овцы сами по себе пасутся в горах, мы огораживаем для них территорию и больше к ним не лезем. Когда гуляем в горах, заходим их проведать. А сегодня надо было свозить Осхильду в больницу на осмотр в Берген (85 км). Чаще всего я езжу по той дороге, по которой ехал ты, очень она мне нравится. Тихая и какая-то немного задумчивая. В Норвегии надвигаются Парламентские выборы и Осса, похоже, активистка. С жаром объясняет, почему она все же будет голосовать за Правых. Правые -- это реформы в образовании, меньше налогов. Дремота просто валит с ног, но спать нельзя, хозяева обидятся, и мы оживленно беседуем еще с пару часов. Хотя я больше слушаю и попиваю чаек. Глаза закрываются, но я делаю вид, что щурюсь. - Ты знаешь, у нас ведь в школе работает один учитель из России, приехал с женой, и уже давно. Сам он учитель музыки и жена тоже музыкой занимается. Если хочешь, можешь с ними встретиться. Им приятно будет с тобой поговорить. - Не сомневаюсь, но сейчас уже, наверно, им поздновато звонить? -- Что-то засиделись мы с тобой, ты уже спать, наверно, хочешь. А я не хочу, я давно уже сплю. Мягкая кровать на чердаке, в чужом, но добром доме может породить глубочайший в мире сон. Уж вы мне поверьте.

В восемь часов меня тормошит Осса. -- Вставай, хорошие новости -- прогноз погоды всю следующую неделю обещает дождей не будет. Лазурное небо и солнце дарят удивительную свежесть и приподнятое настроение, собираю вещи. -- Вот смотри, можешь проехать по короткой дороге, очень красивой, на ней не так много крутых подъемов. Мне лично больше нравится другая дорога, где много подъемов и спусков. Ты знаешь, когда тут проходил велопробег, они выбрали именно вторую дорогу. Она гораздо более сложная. - Ну, я в велопробеге не участвую, так что сложности мне ни к чему. Лучше поеду по той, что покороче. К тому же, надо успеть на свой паром вечером. Не хотелось бы застрять где-нибудь в Ортневике. - Так, ты говорил, что ты без палатки? Смотри, очень хорошая штука -- тент для дров. Плотный, можно укрыть что угодно -- поленницу или навоз. Возьми, может, пригодится. Под дождем спать без палатки не дело, можно и простудиться.

Вещь-то действительно удобная, главное большая - целый танк можно под него спрятать, еще и останется. -- Спасибо, но я не могу это взять- слишком большой он какой-то, да и класть некуда. -- Это не проблема. Ларс берет тент и здоровенными ручищами сворачивает его в большую, но уже более компактную трубочку. Прицепляет ремешком к багажнику и прихлопывает по ней рукой. -Бери, бери не стесняйся. Я не знаю, зачем мы его купили - даже ни разу не попользовались. - Ладно, если настаиваете, то возьму. Может и вправду пригодится. Давай-ка сфотографируемся -- не так часто у нас велосипедисты останавливаются. -- Удачи.

Завтрак был не сказать, чтобы очень плотный, не то, что в гостинице "Адмирал Кларион". За два дня успел избаловаться. Надо хоть каши сварить немного, но дождь вчера лил весьма старательно и не оставил ни одной сухой веточки. Да и времени на розжиг костра нет, надо спешить на паром. По дороге стоят одинокие поленницы, прикрытые таким же как у меня тентом. После проверки оказывется, что даже под тентом дрова мокрые, однако нахожу пару сухих березовых полешек и кладу их в мешок. Длинный, километра в три спуск и я со свистом выезжаю к Согне-фиорду. Выглядит он приветливо и переливается всевозможными оттенками синего цвета. Дорога тянется точно вдоль береговой линии. Делаю небольшой привал, надо сварить обед, да и с фасолью надо что-то сделать. Замочил я ее еще три дня назад, а варить так и не представилось возможным. Черви в ней, конечно, еще не завелись, но воссмердела она не на шутку. Пришлось выбросить. Наконец развожу костер и варю томатный суп, с геркулесом и рисом. Какой день!!! Солнце по-настоящему разгорячилось. Пришлось, даже снять лишнюю одежду, а дареный тент все время сваливается то в одну сторону, то в другую сторону и нарушает баланс. Если от него не избавиться, он меня достанет, и я его просто оставлю где-нибудь. А зачем оставлять, вещь в хозяйстве нужная - можно предложить фермерам. Так и сделаем. Будет о чем поговорить. Подъезжаю к большому хлеву, на крылечке меня встречает целая семья: две женщины и мужчина. Начинаю им рассказывать, почему им нужно купить тент именно сейчас. И мужчина почти согласился, но женщины либо не поняли, либо не очень были настроены на покупку. Ладно, этим не надо, пусть у них дрова мокнут, и навоз растекается в разные стороны. А вот на хуторе "Свартемир", что переводится как Черное болото, я думаю, мне повезет. Надо так сделать, чтобы повезло или просто отдать им этот тент. Подъезжаю прямо к крыльцу дома, на встречу выходит пожилая женщина вытирает руки о фартук, из дома клубится кухонный пар. Опять принимаюсь за свое. Хозяйка, похоже, заинтересовалась, но платить не хочет. - Вы что, навоз не закрываете???? - У нас нет навоза, мы коров не держим. -- Ну, если нет навоза, тогда можно укрывать дрова или, например, сено. Да, именно сено. Только, если вы коров не держите -- вам и сено ни к чему. Уверяю вас - это абсолютно незаменимая в хозяйстве вещь. Мало ли что. Мне тащить тяжело, я бы себе оставил. Не хотите покупать, берите просто так, в обмен на еду. Хозяйка обрадовалась. - Вот это здорово, проходи, мы тебя покормим. На кухне парит и громко булькает, в большой кастрюле -- золотистое варево. -- Суп будешь? -- Спасибо, лучше с собой. -- Без проблем - есть вафли с маслом, хлеб с сыром и огурцами, что будешь? -- Давайте. Без разницы. Можно вафли с сыром и огурцами, и масло я тоже очень люблю. Пока хозяйка нарезает бутерброды, беседуем с хозяином. Рассказываю про свой маршрут, смотрим расписание паромов. Какой облом! Оказывается, паром из Ортневика ходит только раз в день и рано утром. Следующий -- завтра. Значит, я все же застрял. Что ж торопиться теперь некуда, можно ехать спокойно. Прощаюсь с хозяевами, хозяйка мне толкает в карман бумажку в 50 крон, значит все-таки хорошая штука - тент.

Впереди тоннель, глубиной 2км и никакого освещения внутри. Фонарь есть, а батарейка почему-то только одна, хотя раньше было две. Делать нечего, прохожу 100 метров пешком, и маленькая дырочка света исчезает. Просто иду в темноте и качу велосипед по асфальту, ступаю по краю обочины, чтобы идти ровно. Какая глубокая нора, целых два километра, чувствую, что со всех сторон меня пытается раздавить темнота. Вдруг упираюсь в какую-то стенку. Что это значит? Нащупываю кромку дороги и медленно, продвигаюсь боком вперед по-крабьи. Ага -- видимо, это был поворот. Сзади едет маленький грузовик, старичок кричит мне из кабины, что будет ехать медленно, а я должен следовать за ним. Оказывается, в тоннеле стоят люминисцентные столбики и при направлении на них света фар они светятся. Старик едет довольно медленно, но я все равно за ним не успеваю. Свет все быстрее и быстрее уплывает от меня, а темнота нагоняет все быстрее и пытается заглотить. Из последних сил вылетаю из черной дыры на дневной свет. Свет в конце тоннеля -- это уже не метафора, а правда жизни. Впереди еще тоннель в 3км и опять без света. Нет, с меня хватит. Местные пацаны спрашивают, откуда я еду, говорю, что из Осло. Не верят, но обещают найти батарейку. Ближайший магазин в 50 километрах отсюда. Автобус, наполовину предназначенный для грузовых перевозок, идет прямо в Ортневик, и добрый шофер провозит меня сквозь тоннель, а потом и до самого Ортневика. Уже 6 часов. Оставляю велосипед на пристани и прогуливаюсь по деревне. Конопатый паренек затаскивает в гараж огромный белый каяк. Снова выпихиваем линкор на воду. Там, на выходе из бухты, самое глубокое место Согне-фиорда -- 1308 метров. Был бы свой каяк, да велосипед полегче, скажем из титанового сплава, можно было бы водные преграды самостоятельно преодолевать. На пирсе стоит только одна машина, трейлер. Из кабины выходит седобородый дяденька. Немец. Рассказывает, как он всю свою жизнь добывал уголь в Рурском забое и загубил свое доровье. Работал усердно, а теперь проблемы с легкими и горлом, поэтому ездит в Норвегию, чтобы подышать здоровым, морским воздухом. Свидетель Иеговы, показывает карточку, на которой написано, что в случае чего, кровь ему не переливать. С некой укоризной говорит, что в моем возрасте он не бродяжничал, а занимался делом, и уже в 22 года имел жену и двоих детей. Я сказал только, что делом всегда успею заняться. - Продуцирен, как можно больше продуцирен. Таков порядок вещей. Если все начнут кататься на велосипедах -- что тогда будет. Свобода -- это конец порядку! Потом еще долго спорили, что правильнее - путешествие со спальным мешком или в белом фургоне с холодильником и биотуалетом. Я тренировал свой аусшпрахе, но вскоре и я устал и предложил выпить кофе, на что немец с радостью согласился и пошел ставить чайник.

От нечего делать пару раз прогулялся по берегу. Вокруг одни горы и стемнело быстро, но спать совсем не хотелось. Ради интереса и чтобы принести хоть какую-то пользу в виде дров решаю наведаться в сарай, который заприметил засветло. Сарай вообще-то был больше похож на склад или даже ангар. Пока шел к сараю ветерок навевал какие-то теплые, но неопределенные мысли. На душе было хорошо и беззаботно. Может быть оттого, что пахло морем и водорослями. А, может, оттого что день сегодня был не похожим на другие дни. В сарае дверей не было, были только большие черные дыры-проемы в каждой стене, поэтому зайти можно было с любой стороны света, входа как такого не было. Внутри было темновато, но не страшно. Нащупал руками мини-трактор, постепенно глаза привыкали к темноте, однако ориентировался я больше по запаху. Сено, свежие опилки, моторное масло. В темноте тихо шебуршались какие-то тени. Может коровы или овцы. Под ноги попалась какая-то железная коробка, размером с телевизор. Запнулся, чуть ногу не сломал. Еще днем где-то здесь я точно видел сухие обрезки досок, странно , что сейчас их не вижу. Наконец, различаю в углу белую массу, пинаю ее ногой. Она издает шелестящий, деревянный звук. Звук дровяной кучи. Аккуратно укладываю в мешок немного деревяшек. Завтра можно будет развести костер и сварить каши на завтрак. Дрова сухие, гореть будут интенсивно.

Устраиваюсь поудобнее на гальке на берегу, свежесть от набегающих волн холодит, но спать так уютно, что лучше места не придумаешь. - Вставай, свободный человек, завтрак. Вчерашний собеседник легонько тыкает меня в бок. На тарелочке красуются два увесистых бутерброда, с сыром и с колбасой, а из массивной фарфоровой кружки поднимается бодрящий парок свежесвареного кофе. Первый паром на противоположный берег уже отошел. А мне еще остается ждать целый час, дабы не терять времени даром пытаюсь разжечь костер и сварить чего-нибудь этакого геркулесно-гречневого на завтрак. На ветру разжечь костер нелегко, и пока канителюсь с костром да с кипятком, единственный в день паром уже приготовился к отплытию. Едва-едва успел сыпануть крупу в котелок, чтобы она заварилась.

Паром шел вдоль побережья все того же нескончаемого Согне-фиорда. Удивительная замкнутость в этих местах. В укромных бухтах располагаются небольшие хутора, при подходе к пристани с парома выгружают почту, продукты , забирают мусор. Вода -- единственный медиум связи с внешним миром, но живущих здесь это вроде устраивает. Несмотря на небольшую по горным меркам высоту- до 800 метров, крутизна горных склонов фьорда впечатляет тем фактом, что возвышающиеся скальные стены уходят еще и под воду метров на 500 - 600. Когда ледники таяли, вода постепенно затопляла горы и заполняла долину, оставшуюся от ледника. На довольно плоских вершинах растаявший снег пускает водопады, и именно водопады такого типа считаются самыми высокими в мире, достигая высоты в 600 метров. Паром идет в Вик почти 1.5 часа. Прибыв в Вик съедаю гречку, заправленную подсолнечным маслом. В магазинчике узнаю расписание парома до Нella, паромы ходят с промежутком в час, но лучше поторопиться. Сейчас я еду в Hopperdal, где находится одна из древних деревянных церквей. С главной дороги сворачиваю влево и по тропке забираюсь напрямик к церкви. Внутри церковь пахнет смолой и древностью. Вход в церковь делали очень узким, для того чтобы с человеком не мог проникнуть злой дух. Драконы на коньках крыши призваны оберегать от тех же злых духов, тогда скандинавы еще не совсем избавились от языческих привычек и они органично смешивались с христианством. Недалеко от Мольде приходилось наблюдать таких же драконов на довольно современной культовой постройке. Возможно, что драконы и перестали считаться добрыми стражами от злых духов, но подсознательно сохранились и теперь уже это дань традициям или просто декоративный элемент. В Супермаркете покупаю пол-кило печенья (19 крон) и спешу проехать 10 километров в Вангснес на паром до Хелла, то есть на другой берег. Толпа пожилых американских туристов, позволяет мне свободно проскользнуть на паром. Сразу забираюсь на самую верхнюю палубу. -- Что любишь свежий воздух, да? Американец, приветливо улыбается, и, не скрывая зависти, говорит, что был бы он помоложе, тоже бы прокатился на велосипеде. - Так хочется просто на траве поваляться, попить воды из ручья. А то все бегом, бегом - туда, сюда. И все равно не жалею, что 2000 долларов отдал за путевку. Красивая страна.

Еще 30 километров проезжаю вдоль берега Согне-фьорда, мимо водопада Квиннафоссен, до Согндаля. По обеим сторонам дороги тянутся яблоневые сады, никаких оград, заборов, а яблоки практически на расстоянии вытянутой руки. Двое фермеров собирают урожай в плетеные корзины. Просить вроде неудобно, хотя можно сделать это ненавязчиво, используя старое упражнение из самоучителя. -- Это вы яблоки собираете? - Да, яблоки.- А что, уже созрели?- Конечно, самое время. Хочешь попробовать? Садоводы не поскупились, заодно и поболтали. Яблоки пришлись очень даже кстати, сочные, пропитанные воздухом и солнцем гор. Из яблок дома делают любимый напиток - сидр. Еще очень популярны в Норвегии ягодные соки. Концентрат из бутылки разбавляется 1:6 и обходится гораздо дешевле, чем какая-нибудь газировка и тем более, фруктовый сок.

Согнефьорд заряжает особенными чувствами, кажется, вот-вот выплывет ладья викингов, высадится из нее на берег десант и начнется сеча на топорах. В этом районе Согнефьорда находились древнейшие норвежские поселения, были здесь и поселения викингов. Слово викинг в переводе со старонорвежского значит пират. Однако, викинг это прежде всего воин, а таких понятий как добро или зло у них просто не существовало. Женщины в общине были довольно мобильны, могли свободно разводиться с мужьями, а пока дружина отсутствовала в походе, жены пользовались широкими властными полномочиями. Самое интересное, что все они были свободными людьми (хотя и имели рабов-чужестранцев). Однажды, перед одной из битв, король Франков послал своего парламентера на встречу с вождем викингов. Парламентер вернулся ни с чем, объяснив, что разговаривать было не с кем, потому что все воины считали себя вождями. Борьба за власть началась, когда многочисленные племена стали объединяться в союзы, и многие вожди были вынуждены скрываться и уходили на свои легких драккарах к берегам других земель, исследовали местность и по возможности грабили, облагая местных правителей danegeld, то есть данью. Возможность дальних путешествий у викингов появилась только с изобретением паруса, чаще всего сотканного из шерсти. Ладья викингов - драккар, что значит дракон, ассоциировалась с Великим змеем среднего мира, который точит зубы о корни великого ясеня, мирового древа. Ладья своим гибким корпусом действительно уподоблялась змее, отчего шла по волнам плавно, прогибаясь на гребне волны в рулевой части, таким образом, погашалась энергия волны, и корабль не разламывался. Викинги, по сути, были те же кочевники, заселяли неосвоенные территории, смешивались с местным населением. Викинги в значительной степени построили норвежскую идентичность. Сначала как часть Дании, потом Швеции, Норвегия испытывала определенный комплекс неполноценности, норвежцы долгое время считали себя младшим братом, по отношению к той же Швеции. Жажда открытия была той силой, которая заставляла людей бросать все и отправляться на поиски чего-то нового. Дух путешествия, присущий викингам передался потомкам, поэтому не удивительно, что Нансен, Амундсен, Хейрдал норвежцы.

От викингов не осталось литературных памятников, а саги и баллады уже потом сочиняли монахи, однако памятники той эпохи сохранились, в Согндале, где я долго пытался разыскать камень с руническими письменами: "Король Олаф был убит здесь". Руны можно считать самым практичным видом письма времен раннего средневековья. Нацарапал на камешке или металлической поверхности надпись, она там надолго сохранится. В принципе, изобретая руны, исходили именно из подручных средств, на камнях ведь удобнее всего царапать черточками. Конечно, придется покорпеть, чтобы написать нечто в духе: "Здесь лежит Магнус Хромоногий, сын Харальда Рыжебородого, внук Олафа Косматого, убитый Эриком Счастливым" (типичная руническая надпись).

В Согндале покупаю булку Кнейпбред (он самый дешевый) и коробочку шоколадной пасты. С ужасом вспоминаю, что могу опоздать на паром в Урнес, где находится самая старая в Норвегии деревянная церковь (ставкирке). От Урнеса я планировал ехать по восточной стороне Люстрафьорда вплоть до Шольден, где начинается Согнефьельсвейен. В надежде, что все же еще успею на паром, с диким визгом тормозов съезжаю по серпантину вниз к причалу. Парома сегодня уже не будет. Всего на 20 минут опоздал. Обидно было не за то, что не увижу древнюю церковь, а то, что серпантин, по которому я спустился, есть единственная дорога наверх. Опять расплачиваться драгоценными калориями за свое мудачество. Но который раз убеждаюсь, если что-то не получилось, это вовсе не значит, что ты уже ни на что негодный, старый пень (хотя и не без этого). Это лишь своебразная инструкция свыше, которую надо суметь прочитать. В действительности, мне повезло даже больше, чем я надеялся. От того злополучного места (Сольворн), откуда идут паромы в Урнес, дорога идет в Гаупне, после которого начинается удивительная по красоте часть Люстрафьорда, а из местечка Нес виден двухсотметровый водопад Фейгумфоссен, сбегающий прямо во фьорд. Отражение водопада в зеркале фьорда создает удивительный эффект, как будто вода стекает и проникает еще глубже в аквамариновые воды фьорда. Такой цвет у воды, скорее всего от водорослей, поэтому и название Люстрафьорд -- светлый фьорд. Темнеет, и вода приобретает совершенно фантастический оттенок, излучая тонкий фосфоресцирующий свет. Правильнее всего будет остановиться и переночевать перед подъемом в горы. Впереди самый высокогорный участок дороги, перевал в 1440 метров, но пока еще есть силы, завинчиваюсь вверх по серпантину. Там где слишком круто иду пешком и затем опять кручу педали. Проехал всего пять километров вверх, но это большой задел на завтра. Останавливаюсь на небольшой площадке. Здесь стоят два бетонных стола и пара таких же скамеек, огороженные каменной изгородью, довольно сухо и безветренно, но чувствуется холодная близость ледников. Спалось удивительно спокойно, и место попалось живописное с видом на просыпающуюся в лучах солнца узкую долину Бергдален. С восходом начинаю штурм высоты. Пока забираюсь наверх солнце еще греет, да так жарко, что раздеваюсь и еду в одних трусах. Через полчаса у Туртагре приходится не то что одевать все обратно, но и еще приодеться потеплее. В Туртагре находится школа альпинизма. Находящиеся рядом острые зубья Хуррунгане и Скагастольстиндане создают идеальную базу для вертикально ориентированных.

Склоны изобилуют снегом, небо серое в тучах, довольно холодный ветер, а дорога знай себе все вверх и вверх, никаких поблажек. Не подумаешь, что два часа назад еще было лето. Проезжающие минивэны и караваны, с прицеплеными сзади великами, весело сигналят, а дети машут руками в окошко. На первой смотровой площадке, чтобы рассмотреть Хуррунгане попросил бинокль у семейной пары из Германии. Разговорились о трудностях пути, о том, что и трудности-то вещь довольно относительная. Вот и отметка 1440, вокруг только снег и камни, ну еще овцы. Да, побродить бы здесь подольше, полазить, жаль времени нет. Однако и на велике прокатиться довольно неплохо, Согнефьельсвейен в этом отношении дает отличное представление сразу и о Ютунхеймен и о Юстедальсбреен, другой такой дороги просто нет. В 3 часах ходу пешком от дороги -- самая высокая гора Гальдхепигген 2469, но туда можно и на велике подъехать (до Ювассхютта)- это и есть самая высокая в Норвегии дорога (1837м), из Ювассхютты начинается огромное количество горно-пешеходных маршрутов. Можно сходить на Глиттертинд. Только мне это сейчас не надо. Я просто еду вниз. Какой спуск!! -- и я уже прибыл в Лом. А в Лом я не зря заехал, во-первых, древняя Ломставкирка, так сказать, компенсация за Урнес. Атмосфера здесь особенная: симпатичные деревянные дома в традиционном стиле, и даже современные заведения отделаны деревом, такого я еще не видел. Некоторые женщины одеты в народные костюмы, не могу ничего сказать о других местах Норвегии, но в праздники бунад или национальный костюм одевается не только для туристов, а скорее по привычке. В основном его носят женщины.

По дороге покупаю кило мороженого, коробку йогурта, корзинку слив, плюс пачку печенья. Где-то на 5 $.

Ночевка в 5 км от Гротли, а в 6.30 утра со всех сторон на меня идут настоящие полчища серых туч, неясно только, что будет - дождь или снег. Становится зябко. Надо поскорее драть отсюда. Даже не завтракаю, быстро сворачиваю мешок и иду чистить зубы. А зачем спрашивается? Ведь я даже и не ел. Но с другой стороны когда-то же их надо чистить. Неспроста ведь щетку взял.

По левому борту сплошной стеной тянется огромный хребет, просто такой массивный горный забор, иногда только в маленьких распадках виднеются язычки здоровенного ледника Естедальсбреен. Слева ответвляется старая дорога на Стрюн.

В Норвегии вода и ветер два доминирующих элемента. Если разобраться, то ветер после дождя без сомнения можно считать явлением полезным -- высушивает одежду, мало мешает, даже помогает. Как разгонишься с горы и летишь на всех парах вниз. Ветер будет создавать трение, что в свою очередь будет тормозить слишком уж быстрое продвижение к основанию горы. Гору лучше выбирать повыше, чтобы лететь подольше, а значит инерционный момент продолжительнее, отсюда и такое удовольствие - слезу вышибает. В Норвегии скоростной спуск такого рода довольно безопасное занятие, вероятность того, что налетишь на ямку, трещину или дорожную заплатку почти нулевая. Да, чуть не забыл - на всякий случай подтяните тормоза.

А вот дождь в комбинации с ветром создают явление совершенно страшное. Представьте, сутки простоять в ванне с холодной водой и включенным холодным циркулярным душем, а потом встать под сильный вентилятор. После такой процедуры и простыть не мудрено. Однако следует иметь в виду, что на западном побережье Норвегии это явление обычное. Сырость - круглый год, и солнце - редкий гость.

Дорога от Гротли идет без значительных перепадов, довольно ровно, вот и развилка: влево на Стрюн, мне же направо на Гайрангер. Забираюсь вверх, в противоположной горе виднеется большая нора, вот туда ловко юркнул грузовичок. Мощный боковой ветер очень грубо прижимает меня вправо к скале. Слева обрыв и много воды, ветер здесь колбасит не на шутку.

Поворот. Словно огромных размеров золотые самородки, блестят на солнце мокрые скалы. Еще выше закручивается дорога на Дальсниббу. Мне прямо. Спуск, сплошные зигзаги. Кто-то снизу кричит мне привет. Останавливаюсь, чтобы поздороваться и выяснить в чем дело. Швейцарцы. "А ты быстро едешь, мы тебя утром в Гротли видели и вот снова. Да, Норвегия похожа чем-то на Швейцарию, но у нас горы в два раза повыше будут, а с морем напряженка". Швейцарцы угостили шоколадом и особым базельским печеньем с орехами и изюмом.

Спускаюсь в Гайрангер, узнаю, что Трольстиген закрыта, но в информбюро меня успокаивают, к тому времени, когда я к ней подъеду, она уже будет открыта. Днем проводятся взрывные работы, а вечером с 18.00 до 7.00 утра дорога открыта. Впереди крутой подъем по Орлиным петлям (Ornesvingen), дальше спуск, паром и довольно ровная дорога до Gudbrandsjuvet. После которого, удивительная по красоте дорога просто пустынна. Вокруг только горы и водопады.

N.B. Дорога Geiranger-Trollstigen (Golden Route)- настоятельно рекомендую.

Самое мистическое переживание ждет меня впереди. Какой прием окажут мне Тролли? Тролльстиген лучше увидеть неожиданно, то есть сверху, подъезжая к ней с юга. Приближаться к ней вечером и предвкушать это зрелище. Когда солнце заваливается за каменные пики с шахматными названиями Король, Королева, Слон и разливает по небу розоватый цвет. Скала резко обрывается и уходит вниз. 12 зигзагов Винтовой Лестницы троллей ведут в дно долины. С наступлением сумерек любая дорога, тем более тролличья становится коварной и ставит разные препятствия на пути. Поэтому специальный дорожный знак: мужичок с елкой на носу, вещмешком за спиной и посохом предупреждает - Осторожно Тролли. К Троллям здесь относятся с уважением.

До постройки Трольстиген существовал единственный путь на другую сторону. Старая гужевая тропа - Клевстиен. Она же была единственной дорогой в Валльдалль на ярмарку. Существовала особая традиция, нечто вроде обряда инициации - чтобы доказать свою взрослость, мальчик должен был провести стадо коров по узкой тропе за перевал. Самым серьезным препятствием на пути считался переход через реку, которая обрушивается водопадом Стигфоссен с высоты 320 метров. Но и сейчас это место у водопада потрясает своей дикой силой. Проезжая по мосту попадаешь в облако мелких брызг водопада, и шум воды стоит в ушах до самого последнего поворота дороги. Таким образом, чтобы доказать, что ты мужчина, надо было пройти сложный маршрут и провести за собой огромное стадо. Возвращались по той же тропе. Ответственность определяет, насколько ты стал взрослым. Вот такая норвежская педагогика. Вполне возможно и дух путешествия, похода прививался путем такого рода испытаний. Трольстиген построили в 1936. Последние два-три года ведутся усиленные ремонтные работы. Устанавливают дополнительные противолавинные решетки. Расчищают склоны, взрывают слабо-стоящие камни. Поэтому днем дорога закрыта, ведутся взрывные работы. А вечером с 18 до 7 утра можно спокойно проезжать, днем запрещено. Многие этого не знают, и им приходится объезжать окольными путями. Зимой дорога всегда закрывается. ( Update - С 2002 года дорога открыта и днем, и ночью.)

Снизу по дороге ползут машины, и дико таращатся своими галогеновыми глазами на ничтожного по размерам велосипедиста. Не спеша как после сытного обеда, переваливают через водопад и, пыхтя, забираются на высоту более 800 метров.

Эх, тормоза надо было посильнее подтянуть. Но уже поздно метаться, товарняк тронулся. Только ветер в ушах свистит. Первый поворот. Второй поворот. Еще 9. Выдержу ли я. Я если и да, то велик, скорее, нет. Старая троллиха так и гонит меня вниз и норовит сбросить с обрыва. Ага, еще и успеваю прочитать 2 слова на дорожном знаке - Don\'t stop (это на случай камнепада). Уши трепещут на ветру как знамена, посвистывающее звяканье перерастает в скрежет металорежущего станка. Это у меня тормозные колодки стерлись. Звери разбегаются от страшного вихря. Поворот, а я не вписываюсь, хоть убей. Прощайте друзья. Крепко обнимаю руль. Дальше переднее колесо упирается в камешек, который удобно притаился в канаве. Катапультируюсь. Полет идет нормально, самочувствие хорошее. Через n количество метров прямо по курсу находится болотистая лужица, удобренная местными коровами, попутно зацепляюсь за другой удобно расположившийся валун, тот самый инерционный момент протягивает уже по земле еще чуть-чуть и я почти в лужице. В шоке бегу к падшему ниц велосипеду. Было бы крайне жестоко, если бы подарок разбился, и ее не стало. Но нет, она цела. Хорошо, что я завернул ее в два слоя тряпок. Самое ценное. Подарок другу. Целый литр ливизовской водки. Лучшего подарка ему просто не надо.

Ну что, вроде как стемнело, а ведь я целый день только на сладком. Да, пора остановиться. Сверху наседает туман, застилает дорогу. Это особенно ощущается, когда одинокий автомобиль, проезжая освещает белую пелену перед тобой и потом, снова все погружается в тьму. За то время, пока туман светится, успеваю увидеть дорогу. И снова темно. Продолжаю смотреть вверх, со всех сторон что-то течет и падает, елки нависают прямо над головой и уходят перспективно вверх. Слева огромная стена, за ней находится долина Ромсдаль и стена Троллей. Это их земля, их горы и дороги.

Вижу огоньки. Оказывется это кемпинг. В темноте проезжаю вне видимости рецепции и оставляю велик у сарая. Сарай источает незнакомый мне запах, но запах откровенно неприятный. Значит здесь безопасно. Никто лишний раз шариться не будет. Иду на разведку. Обхожу главный домик слева и вижу вывеску -- Кухня (только для гостей). Ну, что ж -- можно считать, что я гость. Свет не включаю ради экономии. Ожидая увидеть плитку с щелями для монет, приятно удивляюсь не найдя щелей. Плитка работает безвозмездно и безотказно. Варю спагетти с бульонным кубиком. Окна запотевают и по коридору распространяется домашний запах варева. В соседней комнате устало урчит стиральная машина. Спагетти сварились, но как мне их есть. Об этом я не подумал. Нет ни вилки (отсутствие вилки было, пожалуй, самым очевидным неудобством моего велопохода), ни даже ложки, которую я использовал в качестве монтажки и где-то посеял. Хотя и ложка для спагетти тоже товарищ не ахти. Остается кушать или некультурно пальцами или по-китайски -- палочками. Выстругиваю себе пару палочек из еловых веток. Спагетти съедаю почти пол-пачки. Сытость разливается по телу, а вместе с ней приходит и своеобразное ощущение спокойствия и мира. Выхожу на деревянное крылечко. Сижу на широких перилах и пью чай. Хорошо, когда везде хорошо. Иногда надо лишь остановиться и выпить чашку чая. Именно конкретные вещи лучше всего сохраняются в памяти. Запотевшие стекла. Крыльцо. Скрипучие ступеньки. У ног трется кошачий клубок. И чай в железной кружке.

Мою котелок жидким мылом и выдуваю литр чаю с шоколадом. Ночевать я не решился. Скорее лучше отъехать с территории кемпинга и бухнуться в первый приличный куст. Уже по-настоящему темно, к тому же горы и лес заслонили собой процентов 70 неба. Надо мной висит узенькая полоска самого темного его участка. Однако в сравнении с окружающей действительностью эта полоска гораздо светлее всего остального и поэтому я смотрю вверх, как бы инстинктивно ориентируясь на эту иллюзию света. Такая настоящая темнота заставляет призадуматься о ночлеге. Останавливаюсь. Перелезаю, через каменную изгородь и оказываюсь среди исполинских елок. На ощупь ногой проверяю наличие камней. Вроде бы мягко, но как-то подозрительно жидковато. Отхожу подальше от опасного места и ложусь спать. Каменная ограда - отграничивает меня от дороги. Здесь кусочек пространства, который принадлежит мне. Хотя бы на ночь. Лежать было очень уютно, сухой и теплый мох. Ночь пролетает незаметно.

С рассветом по долине раскатываются странной природы звуки. У меня еще остался вишневый йогурт в коробке. Смешиваю его с хлопьями и изюмом. Оглянувшись, замечаю, что у обочины притормозил Крузер. Выходит небольшого роста бородатый мужичок и с едва заметной хитрецой смотрит в мою сторону. -- Можно с тобой поговорить? и присаживается на каменную изгородь метрах в семи от меня, ноги у него до земли не достают и он смешно болтает ими в воздухе. -- Можно, наверно. А сам продолжаю пережевывать молочную кашу с изюмом. -- У меня ферма и небольшой здесь кемпинг. Утром выгонял коров и тебя увидел. У меня коровы там наверху пасутся, а бычки их донимаются. "Так вот кто, оказывается, все утро надрывался". Делаю отдельный загон. Очень много работы. Но земля моя, вот и изгородь я сам выкладывал. -- Может быть, вам не понравилось, что я вашу землю помял? -- Все в порядке. Так и надо. На свежем воздухе. "Так чего ты хочешь не пойму. Как с троллями бороться я не знаю, ножик достать не успею, хотя могу пнуть хорошо или камнем. Да, кстати камнем -- это идея. Фу. Бред какой-то".

в отставке, служил в войсках ООН, офицером. Ливан, сектор Газа, Сомали. Здесь часто военные учения проводятся, до сих пор приглашают консультантом по рукопашному бою. Кстати, служил я пару лет на норвежско-российской границе в Стурьскуге, там артиллерийские расчеты находились во время холодной войны. У меня ведь кемпинг неподалеку. Интересно вот так с разными людьми встречаться. Сам люблю путешествовать. В прошлом году Атлантику пересекли с сыном на яхте. Давно мечтал проехать по Транссибу. Может, подскажешь, как лучше это сделать. Заезжай, поговорим. Кофе попьем. Домой себе позвонишь.

Упаковываю вещи, доедаю свой завтрак и еду к Туре. Туре предлагает пожить в кемпинге. Домики все равно пустуют. Сезон закончился. Если бы на пару недель раньше, еще бы и на работу устроил. Выделил ключ. В домике плита, душ, туалет, обогреватель. Большая часть домиков на холода не расчитана, но на зиму есть две отапливаемых избушки. Крыши хижин покрыты семью слоями березовой коры и дерном, так надо по норвежской технологии. В основном в кемпинг приезжают люди семейные. Проезжают чехи и поляки на старых, дешевых автобусах, которые едва забираются на перевал. Основной контингент - альпинисты и туристы. Туре показывает целую папку, набитую материалами по истории покорения Тролльвегген (стена Троллей). Первым человеком, спрыгнувшим оттуда с парашютом, был финн. Потом много кто еще прыгал, но кто-то убивался насмерть сразу, а кто-то только калечился и потом все равно умирал. Норвежский парламент вскоре запретил бэйс-прыжки.

После почти недельного перерыва возобновился сезон дождей. Сижу на крылечке, под навесом. Хлебаю горячий фасолевый суп с чесноком и вспоминаю предыдущую ночь. Завтра уезжать в дождь. Хорошая примета.

После плотного норвежского завтрака - горячие вафли с маслом и вареньем, кофе со сливками собираюсь в путь. Туре обещает приехать в гости через год-два.

Следующий пункт назначения - Мольде, городок известный своим джазовым фестивалем, на который я уже опоздал, и розами, которые еще цвели.

Дождь серой пеленой скрывает окружающую действительность. Сильный боковой ветер использую на пользу, накидка от дождя на рюкзаке выполняет роль паруся. Недолго, но показалось, что скорости это прибавило. Несмотря на дождь, решаю проехать до деревянной церкви в местечке Редвен. По дороге навстречу мне попался один единственный человек. Велосипедист в залихватски одетой белой щапочке. Я у него спросил, правильно ли еду. Он только радостно махнул рукой. Что-то замечаю в нем странное. Оглянулся, да, действительно у него всего одна нога. Одноногий велосипедист это к удаче. Церковь была закрыта, но мне было важно отметиться. По дороге из Редвен снова встречаю одноногого велосипедиста. Скорее всего, того самого, лицо я сквозь дождь не разглядел, а вот одна нога сразу в глаза бросилась.

К вечеру добрался до Мольде, но дома никого из моих друзей не оказалось, а колесо проколото и холодный дождь. Было бы глупо, если бы мы с ними не встретились, поэтому я решил ждать до конца. Зашел к соседу - Олебьорну узнать, когда приедет Зигмунн. Мы поели, потом позвонили Зигмунну, тот уже был в пути. Через пару часов мы встретились. Зигмунн и Анбьерг только что вернулись из отпуска в Германии.

28 августа. Эльнесвоген. Сегодня прокатились по Atlanterhavsveien, которая связывает цепь островков мостами. С мостов можно наловить уйму рыбы на блесну. Одна женшина-рыбачка нас просто угостила и дала 5 жирнющих макрелей, которые мы зажарили на ужин. В прибрежных водах Хустадвики много затопленных военных кораблей и самолетов времен второй мировой, недалеко от Bud находится форт Эрган, вход бесплатный. По дороге домой заглянули с Зигмунном в бар купить мороженого. На стойке стоит пиво, газировка, какие-то закуски. Крикнули хозяев. Тишина мертвая. У входа валяются акваланги, гидрокостюмы, но людей - ни души. Оказалось, что действительно никого не было. Или, может, у них был день открытых дверей. А, может, просто нас проигнорировали.

29. Сегодня утром мы едем в Буд, маленькую рыбацкую деревушку на побережье залива Hustadvika, который считается самым крабовым местом на западном побережье. Здесь нас ждет маленький баркас (sjark) и капитан Стиг, отдаем швартовы и, фырча двигателем, баркас выходит в открытое море. Качает не очень сильно, но балансировать приходится. Эхолотом определяем глубину - 200 метров и забрасываем толстую леску с десятком крючков. У Стига очень древняя приспособа для вытягивания лески - обыкновенная железная катушка, которую вращаешь вручную (по-норвежски - fiskehjul - рыбачье колесо), на некоторых баркасах для вытягивания лески стоят дорогие лебедки, но они стоят несколько сотен долларов. Стиг занимается рыбалкой для удовольствия, поэтому обходится и без нее. Леска опускается, но необходимо периодически ее поднимать, играя крючками и блесной, тогда рыба клюнет. Но она не клюет, поэтому Стиг вытягивает немного лески, чутье подсказывает, что крючки, находящиеся на глубине почти в 150 метров еще не заглочены, и пять опускает крючки. Рыбы мало, надо выходить дальше в океан, по ходу проверить крабовые-ловушки, собственно, из-за чего мы здесь и находимся. Подходим к оранжевому надувному буйку и начинаем вытягивать ловушки, которые сцеплены между собой одной веревкой. Вытягиваем первую и вытаскиваем добычу - крабы цепляются клешнями друг в друга, в сетку ловушки, в пальцы, но, так или иначе, оказываются в огромной кадке, которая вскоре наполняется до краев. Крабы сползают на палубу и начинают активно передвигаться и скользят между ног. Вот это да, в ловушку попалась огромная серая зубатка. Крабы составляют основной рацион зубатки, вот она и попалась вместе с крабами. А зубатка действительно зубастая, да плюс ко всему шипы на плавниках -- не шуточная рыба. Ловушки пусты и сложены в кормовый части, веревка смаркирована, и начинается процесс насадки наживки. Ловушка представляет собой бочку (самый архаичный образец) или коробку с сетчатой дверцей сбоку, в центре сетки дыра, куда и забираются крабы, но выбраться уже оттуда никак нельзя. Привлекает их наживка, чаще всего - рыбья голова, которая крепится на крючок к деревяной дверце-заслонке, через которую добыча вынимается. Наконец, ловушки выброшены за борт до следующего утра, Стиг откладывает часть крабов нам в гостинец и отдает рыбину. Остальных крабов он сдает в приемный пункт по соседству - 3$ за штуку, но это еще низкий тариф - в Хустадвике крабов как грязи, поэтому и спрос небольшой. А чем дальше на юг, тем выше вырастают цены - в 2-3 раза - это оптом. В Осло там вообще, крабы стоят бешеные деньги. Во время рыбалки я насквозь промок, к тому же, еще часа два не мог привыкнуть к суше, море это удивительная стихия.

В этот вечер у нас был очередной рыбный ужин, вареная рыба и крабы, которых варят вживую. Мне их было немного жаль, но что поделаешь, такова судьба краба. Местные крабы относительно небольшие, по сравнению с камчатскими, которых ловят на севере Норвегии. Но те не крабы, а просто звери, громадные и мясистые. Этих мы в момент расковыряли. Мясо смешивается с майонезом и намазывается на хлеб, получаются шикарные бутерброды. В тот день мы здорово объелись. Но я имею странную особенность: даже после того как наемся, еще могу много съесть и без труда передвигаться. Через час-два как будто ничего и не ел и опять давай жрать. В походе, разумеется, это прямое следствие активного кислородного насыщения.

Я очень благодарен Зигмунну и Аннбьерг, которые познакомили меня с настоящей норвежской кухней. Готовила Аннбьерг, очень вкусно, много и каждый день было что-то разное. Но истинная икона норвежской кухни это фориколь, куски вареной баранины с вареной капустой, специями и отварным картофелем. Вкуснотища. Хотя в меню преобладали блюда из рыбы - рыбные оладьи, жареная макрель, вареная зубатка - норвежцы очень любят именно вареную рыбу, и еще густо мажут ее сметаной. Из гарниров картошка в мундире -вне конкуренции, у Зигмунна во дворе помимо кустов и цветов целая сотка засеяна картофелем.

В гостях у Зигмунна я пробыл всего пять дней, но мы много успели сделать, учитывая еще и тот факт, что три дня из пяти было пасмурно, а временами шел сильный ливень. Я сидел дома и читал книжки, смотрел норвежское телевидение. Зигмунн включил спортивный канал, по которому показывали футбольный матч и удивился -- Да, этот матч уже шестой день подряд показывают, как не включу -- этот матч дурацкий. Похоже, это единственное, что можно увидеть на этом канале. Матч повторился на следующий день и через день. Может, он и до сих пор транслируется. Наверно, ответственный за трансляцию включил кассету на повтор, а сам ушел в отпуск.

В один из солнечных дней я совершил хорошую радиалку - до Trollkyrka, что значит церковь Троллей. Это группа известняковых пещер. Из особой снаряги мне понадобились резиновые сапоги, факел, теплая куртка и еще я прихватил компас на всякий случай. На самом деле, пещеры всего три, но одна из них( Главный зал) доступна через сифон, то есть пришлось бы промокнуть, кроме того туда нужен проводник - в лабиринте легко заблудиться. Поэтому я пошел в самые простые. Дорога Eide - Molde, сворот на пешеходную тропу к пещерам отмечен знаком. Тропа идет аккуратно вдоль ручья с водопадами и первая пещера - на высоте 380м. Перед входом запалил факел и потеплее укутался, на улице было жарко, а из пещеры тянуло сырым холодом. Из пещеры по коридору течет ручей, поэтому резиновые сапоги - непременное условие похода. Одна из пещер представляет собой длинный корридор, заваленный булыжниками, который ведет к огромному просвету. В белую мраморную чашу с гохотом низвергается водопад. Зрелище сказочное, а гул стоит просто неимоверный. Я еще хотел выбрать ракурс получше, но камни были довольно скользкие, поэтому документально засвидетельствовать увиденное не получилось. Обратно из грота я возвращался тем же путем и слава Богу, что путь туда и обратно один и тот же. Хотя была маленькая развилка, но уж больно низко нависал створ, там я точно не проходил, поэтому просто следовал за потоком. Выбравшись из коридора, я поднялся еще чуть-чуть, и зашел в зал другой пещеры, нависшей над водопадом, собственно, водопад сбегал именно из этой пещеры. Вторая, верхняя была менее таинственной, потому как для ее осмотра хватало и дневного света. Стены, сложенные из шершавого известняка, переливались всевозможными оттенками от бледно-зеленого до розоватого. По зрелищности этот грот ничем не уступал нижней части. Однако водопад в пещере это незабываемая картина. Выйдя из пещеры я поднялся еще выше, к озерам Глаза Троллихи, если на них смотреть с возвышенности ( а я так и сделал), то озерца в обрамлении густого зеленого ковра и очень странных скальных наростов обретают просто фантастический и неописуемый вид. Времени у меня был целый день, поэтому я решил забраться на самую высокую точку этого хребта - Тролльтинд (891м) и осмотреться. Вид, открывавшийся со всех сторон, просто опустошал своей красотой. На западе до самого горизонта простирался Атлантический океан, а прямо под ногами аккуратными геометрическими фигурами располагались фермерские поля, на юге возвышалась зеленая пирамидальной формы гора, а на востоке виднелись ледники Ромсдальских Альп. Спуск предстоял неприятный, поэтому пришлось идти траверсом по овечьей тропе, которую я принял за пешеходную, отчего пол - дороги съезжал вниз по сыпухе, создавая камнепадики средней величины. Искупнувшись в Глазах Троллихи, я спустился к шоссе, где безуспешно пытался застопить хоть что-то, благо Зигмунн меня поехал встречать, иначе пришлось бы топать домой очень долгое время.

31 Сегодня мы ездили с Зигмунном в город Мольде, забрались на верх полюбоваться панорамой Ромсдальских Альп, нам повезло - была настоящая тролличья погода (не удивляйтесь, что я так часто употребляю это прилагательное -- в норвежском оно имеет много добавочных значений) - серо-голубое небо и маленькие облачка на острозубых вершинах, Сегодня я заклеил колесо, помыл велосипед, купил запасную трубку. Зигмунн подарил мне термос, а я ему литр.

Первое сентября, прогноз неутешительный - дождь. Еду через Eide, мимо Троллькирки, и до Kanestraum, где сажусь на паром до Halsa. Жестокий паромщик не захотел продать мне билет со студенческой скидкой, выкладываю 20 крон. Покрыто около 85 километров, но переднее колесо (которое заклеил) начинает спускать. Периодически подкачиваю, через каждые 100 метров оно снова оказывается на нуле. Гадство. На камере, которую купил в Мольде, стоит велосипедный нипель, а я не обратил внимание. Плохо, потому что насос у меня под автонипель. Проезжавшая мимо старушка посоветовала застопить мотоциклиста, у них насос чаще всего имеется. Остановился парень на мопеде, расспросил - в чем дело. Развернулся и поехал домой за насосом. Накачали. Е39 идет довольно ровно, не считая мелких подъемов. Главное же событие дня -- это долгожданная встреча с солнцем, по-прежнему ярким, но уже осенним. Да, осень. 1 Сентября. Однако в Норвегии дети идут в школу в августе! На несколько недель раньше, чем в России. Впервые узнал о пользе термоса, который оказался абсолютно незаменимым атрибутом велопохода. Главное-помогает в коммуникации и дает повод для начала разговора. С наступлением сумерек начинает пробирать холодный ветерок. Здесь на пригорке стоят деревянные лавки, место стоянки уже который раз выбираю интуитивно. В лесу тихо, запрыгиваю в мешок. Развожу суп из пакета и выпиваю еще кружку чая. Вымокшее за день белье сушить негде, оставляю его висеть на ветках и велосипеде. Первая осенняя ночь окажется и самой холодной за все путешествие. Первый луч солнца протискивается сквозь листву и заросли травы и нащупывает меня в 6 часов. Собственно, время вставать. Еще пять минут смотрю, как от земли струится парок и постепенно скрадывает от меня солнце. Спальник насквозь промок от мороси. На белье еще серебрились блестки росы. Растаяв одежда стала еще мокрее чем вчера. Мерзнут руки, одеваю рукавицы - опять мы хитрей мороза. Сейчас бы чаю. Мне жутко хочется согреться. В путешествии я живу в естественном режиме, ложусь спать с наступлением сумерек, а встаю с восходом, иногда даже раньше. Раннему пробуждению способствовал холодовый пик - момент, когда земля и воздух остывает до критического минимума (где-то в пять-шесть часов утра.)

Въезжаю в зону тумана. Река молочных облаков течет закрывая собой дно долины. Солнце висит над этой рекой и создает ощущение другого мира. Верхнего мира. Вчера я был в том мире, что внизу за облаками. Там сыро и темно. Сегодня я в гостях у солнца, которое отогревает мои, закоченевшие за ночь, кости. Так не хочется с ним расставаться, однако вот начинается спуск, видимость паршивая. Спускаюсь осторожно, вижу мост и немножко расслабляюсь, делаю поворот налево, груз мешает аккуратно войти на мою полосу, отчего чуть-чуть залезаю на встречную и тут выныривает фургон, откуда он только взялся. Почти поцеловались. Самый неприятный момент за все путешествие. За спиной остается стена тумана, впереди Тронхейм. Переход был сделан по-суворовски. За день с небольшим больше 209 километров, это рекорд. На стоянке на мой вопрос есть ли кипяток -- девушка отрицательно покачала головой, но тут же добавила. -- Если подождешь, то скоро будет. -- Я подожду.

Больше всего не люблю въезжать в большие города - чем ближе к городу, тем напряженнее движение. К тому же подъездных дорог немного, часть пути приходится ехать по шоссе. С моста сразу видно собор Нидарос. Там был коронован первый норвежский монарх. Разумеется, собор- главная достопримечательность города. На площади у собора студенты университета угощают всех желающих сосисками с булочками и горячим брусничным пуншем. Я предварительно поинтересовался, сколько стоит угощение. Угощение для всех. И как нельзя кстати. Поджаристые на гриле булочки и сосиски расходятся с неуловимой быстротой. Брусничный пунш допит. Желающих угоститься всегда хватает.

Полдень. Солнечный день, но солнечный свет только создает идллюзию тепла, на самом деле очень холоно. Как-никак уже второй день осени. В сам собор пускают только по билетам, поэтому осматриваю лишь фронтон. В нишах стоят серые скульптуры святых и просто людей. К соборному парку примыкает небольшой двор --Дом епископа и военный музей, вход бесплатно.

В военном музее интересно было посмотреть на экспонаты пропаганды времен второй мировой. Национализм в Норвегии не прижился. Однако с притоком иммигрантов из Пакистана (в особенности) негативное отношение усиливается. Из соборного парка через мост - попадаешь в старую часть города. Район на сваях -- называется Брюгген, прямо к домам подходили суда и запасались всем необходимым или же, наоборот, разгружались. В Тронхейме есть еще две уникальных вещи. Одна из них -- велолифт. Чтобы не подниматься на крутой холм, можно смухлевать -- и сунув колеса велосипеда в соответствующее приспособление типа колодок-зажимов -- чисто механически подняться наверх. К несчастью, во время моего прибывания лифт не функционировал. Второе -- в Тронхейме существует сеть бесплатных велосипедов, оставив залог, их можно взять и покататься по городу. Для тех, кто вдруг оказался в Норвегии (в Тронхейме) без личного транспорта -- это весьма полезная услуга.

У входа в лифт телебашни висит объявление- "Вход в телебашню бесплатный, поэтому мы надеемся, вы что-нибудь купите в нашем кафе". Недалеко от телебашни находится магазин вело-товаров "Hanksport", где со студенческой скидкой можно приобрести все, что душе угодно.

Ночлег мне предоставила добрая Марта, лыжница-ориентировщица, она приезжала в Красноярск на Кубок мира по лыжному ориентированию. В женском общежитии мне ночевать еще никогда не доводилось. Именно женском, потому как населяли его исключительно студентки. Понятно, что это не монастырь, но и для этого надо иметь особые связи, своеобразный блат. Живут норвежские студентки скромно, еду готовят исключительно дома, то есть в общаге, на кухне. Сами пекут чудесный хлеб. Из коридора попадаешь на кухню, а с кухни можно попасть (а можно и не попасть) в 4 отдельные комнаты. Пока я умывался и стирал белье, Марта пекла булочки с изюмом. Собрались все соседки и подружки, пришла сестра Марты, которая изучает русский язык. Хочет, наверно, выйти замуж за россиянина и уехать с ним в Россию. Учат же российские девушки итальянский. Все женщины бессознательно мечтают об одном и том же, несмотря на культурные различия. Поглощая остатки ужина, успеваю рассказать, куда и откуда еду, что в Норвегии летом снега еще больше, чем в Сибири. Любое путешествие имеет своеобразную просветительскую задачу, путешественник призван разрушить стереотипы, которые здорово мешают взамопониманию. Марта в свою очередь долго рассказывала о поездке в Вологду на Чемпионат мира по ориентированию, который проходил этой зимой. В Вологде все норвежцы в качестве сувениров накупили сливочного масла. (Да-а, Вологодское масло mon amour, не то, что норвежский маргарин!!!) Марта родом из Лиллехаммера, но поехала учиться в Тронхеймский университет, который считается лучшим в Норвегии по техническим наукам. Изучает экологию водных систем. Жизнь норвежского студента трудна, хотя в Норвегии за учебу платить практически не надо, только вот расходы на еду поглощают практически весь заработок. Какие уж тут кино и дискотеки. Народ стал постепенно расходиться, а я устроился на лежанке на теплой кухне.

Марта еще рано утром ушла тренироваться на лыжах-роллерах, как потом выяснилось в ущерб учебе. Но для норвежки (-ца) -- общение с природой или такое понятие как жизнь на свежем воздухе -- ключевое. Марта еще и ледолазанием занимается, в свободное время бродит с друзьями по ледникам. Какая уж тут учеба. На кухне я немного растерялся, входная дверь была закрыта, а дома, кроме меня никого не осталось, поэтому пришлось немного похозяйничать. Достал из морозилки хлеб, кое-как отрезал ломоть, намазал его маслом, чаю вскипятил. Было бы крайне глупо умереть с голоду на кухне. Скоро пришла Марта вся раскрасневшаяся от физических нагрузок, бросила лыжи и мы капитально позавтракали. Затем она потащила меня в веломагазин Hanksport и уговорила купить пару тормозных колодок (спасибо за заботу), еще я самостоятельно догадался приобрести две запасных камеры, которые мне не пригодились. Но я их с успехом реализовал в Киркенесе.

Выйдя из магазина, я вспомнил, что сдачу в 400 крон я так и не получил, когда очнулся и вернулся их потребовать, дяденька-продавец еще немного подумал, отдавать или нет, но, похоже, обсчитал он меня ненароком. Извинился и сказал, что он первый день на этой работе. Внимательность и не побоюсь этого слова -- бдительность нигде не помешают. Еще поездили по городу, сытно поужинали макаронами со сметаной и копченым лососем. Марта собирала снаряжение к очередным соревнованиям, а чтобы ее не напрягать я отправился ночевать к другому товарищу. Хельге очень удивился, но, это не значит, что не обрадовался и тепло принял меня. Его жена по такому случаю приготовила пирог с картошкой и мясом. После некоторого совещания, Хельге посоветовал доехать до Мо-и-Рана на поезде, для чего выдал мне немного денег на билет. Таким образом, он предлагал сэкономить время и силы и убедил одной лишь фразой -- Три дня на елки смотреть надоест, честное слово. Местность и впрямь скучноватая, хоть и дикая. Однако, до Стейнхера можно добраться своим ходом, дорога туда идет вдоль фьорда и потому не настолько однообразная. Продлевать визу мне очень не хотелось, и я решил, что из Стейнхера доеду до Мо-и-Рана на поезде.

Вдоль Тронхейм-фиорда дорога была действительно ничего, а начиная с местечка Hell (где я отправил пару открыток с обязательным почтовым штемпелем и заглянул на ж.д.станцию) трасса -- ужасно узкая. Она, к тому же, еще и единственная дорога на север, и весь автопоток идет по ней. Ближе к Стейнхеру, дорога расширилась, а главное опять произошла встреча со старым другом, присутствие которого мне всегда добавляло энергии. Солнце уже садилось, но крестьяне на полях все еще собирали капусту. Остановившись у небольшой пристани, я доел шоколадный пирог, который мне заботливо завернула Марта. По дороге встретился странный и весьма обросший тип, в широкополой шляпе. Француз решил, как он выразился "ради мира" пройти пешком из Сантьяго ди Компостелла в Испании до мыса Нордкап. Идет уже третий год и, видимо, не торопится. Небо было совершенно чистое, и дождь вроде бы не намечался, но я все же набрал кипятку, а одноглазый парень - хозяин заправки еще и жареной сарделькой угостил. До Стейнхера оставалось каких-то 8 километров, но было слишком темно, и я остановился. Чтобы видеть небо и луну, лег в одинокий прицеп. С одной стороны, меня не видно, а я все вижу, с другой стороны, не на земле - значит, не так холодно. Так и спал между небом и землей. Шикарный ночлег.

Решение не ехать на поезде, а попробовать автостоп пришло как-то само собой. Люблю заниматься самообразованием, и это был первый урок автостопа. Да, это дисциплина особая, и ко всему прочему, у меня был велосипед. Поэтому автостоп превращался в весьма авантюрное занятие. Стоп с велосипедом требует мгновенной реакции. Приходилось просто стоять у обочины и стопить, не обращая внимание на тип проходящего транспорта. Но ни один мало-мальски подходящий грузовичок не остановился. Короткими перебежками проехал до Сносы, где водитель ветеринарного автобуса подбросил меня до ресторанчика, где обедают водители-дальнобойщики. Из тех, кто ехал на север, половина могли взять пассажира, но с велосипедом никак. На стоянке я проторчал пол-дня, уже стемнело. Тут впору задуматься - а не сесть ли на поезд? Но я сразу отбросил эту мысль и решил стоять до конца. Кто-то из водителей даже сказал, что быстро сгоняет в Тронхейм, а на обратном пути меня подбросит. С грузовиками не везет. Выхожу на обочину и первым же взмахом руки останавливаю фургон. Водитель сказал, что довезет до Торфорса, а дальше ему в Швецию. Старичок все время сморкался и на дорогу смотрел только иногда. - А почему вы фары не включаете? - А ты знаешь как это делается? Я -- нет. Первый раз еду на таком фургоне, получил права неделю назад, а сын попросил перегнать машину домой. Мне стало нехорошо, но только на несколько секунд. Остановились, чего-то подергали, понажимали кнопки, нашли ближний свет, потом дальний, едем дальше уже с фарами. Вот и ворота "Добро пожаловать в Северную Норвегию". В Торфорс приехали в 24.00. Оставил велик у автобусной остановки, а сам побежал искать кипяток, ночь предстояла ясная, а, значит, холодная. И колотун пробирал серьезный. Вдруг, мимо остановки проехал грузовик с прицепом и со скрипом затормозил. Выскочили сначала водитель, потом напарник, быстро отлили и уже собирались нырнуть обратно в теплую кабину, но не тут-то было. Я быстро подбежал, спросил, куда они направляются, оказалось, что в Мо-и-Рана.- Подбросите? - Залезай.- Только у меня велосипед, нельзя ли его в прицеп? - Жаль, но в прицепе места нет, мы под завязку. - Ну, надо помочь парню, -вмешался напарник. - и предложил привязать его сзади к ручкам двери прицепа. - У тебя веревки есть? Ничего, сейчас что-нибудь придумаем. Привязали велик, запрыгнули в кабину и помчались дальше. Да, в таком грузовике прокатиться это особый кайф. Все мерцает, прямо как в кабине космического корабля, машина идет плавно, только рессоры пружинят вверх- вниз. Проехали перевал. Вдалеке показались огни Мо, пьем кофе, едим бутерброды, разговариваем, но жутко хочется спать. К гаражу подъехали часа в два, спим прямо в кабине. Кое-как подремал в кресле. К тому же, ночь была страшно холодной, и даже в кабине у меня ноги замерзли. С рассветом (в шесть) отъехал от гаража, который оказался в районе порта, по дороге наткнулся на хлебозавод, где меня угостили хлебом, дали аж две булки, я просил позавчерашний, а дали еще теплый вчерашний. Хлеб - очень кстати, в Мо - холодно, а рывок был настолько стремительный, что акклиматизироваться я еще не успел. Там за хребтом - огромный ледник Свартисен, да и до полярного круга какие-то километры остались. Ближе к побережью опять полил дождь, уж лучше снег, захожу в магазинчик, света нет, зато сухо. Поинтересовался у продавца как часто здесь идут дожди. Он ответил, что если начнутся, то надолго. В этом году удивительно дождливое лето, в прошлом было солнечно. Начинается дорога RV17 - Прибрежная дорога, примечательна обилием тоннелей (один из них длиной в 6 километров прямо под ледником) и, пожалуй, самым потрясающим типом норвежского пейзажа: горные стены круто обрывающиеся в океан.

Сквозь первые два тоннеля меня провез дорожный смотритель на своем грузовичке, дальше до Кильбохамна очень красивая дорога ведет вдоль Альдерсунда. Дождь то прекращается, то снова начинается. Паром пришлось ждать целый час, но во время прогулки я нашел полную канистру техспирта, она просто стояла на дороге. Именно такой спирт используется в моей горелке, но его у меня оставалось совсем немного. Я усомнился в качестве и горючей способности жидкости, которую нашел. Иначе кто бы это выбросил целую канистру!! Я отлил себе в отдельную бутылку, а остальное так и оставил на дороге. Подошел паром, солнце просто заливало окрестные горы, удивительно голубое небо и океан. Пересекли полярный круг- прошли мимо островка, где установлен глобус. На палубе кроме меня еще тусовался норвежец, дирижер оркестра глухонемых. Еще он играет на ударных. Показал мне очень интересную гору, которая даже не гора, а целый остров, похожий на сфинкса, особенно если смотреть против солнца. Этот водный отрезок пути мне запомнился больше всего. Дирижер сказал, что это самая красивая часть Норвегии, и называется она Хельгеланд. Как я уже говорил, самый поразительный эффект производят отвесные стены метров в 800, уходящие прямо в океан. Просто потрясающе. И формы гор здесь довольно своеобразные, не просто масса гор, а все разные, с индивидуальными особенностями. В Кильбохамне, пока ждал паром, договорился с пожилой парой, чтобы они провезли меня сквозь тоннель. Они ехали на малолитражке, но имели шикарный прицеп, в который я и погрузил велосипед, так меня доставили прямо к парому Agskaret - Foroy.

Проехали еще одну примечательную гору - Реппахестен. Отвес в 738 метров, освещенный солнцем придавал горе схожесть с огромным кафедральным собором. Домики фермеров у подножья казались просто крошечными. Сегодня был удивительный день. Я был безумно рад за то, что меня надоумило свернуть на эту дорогу. Неописуемая красота, такой я действительно нигде еще не видел. Океан и горы. Божественное сочетание.

Перед этой дорогой меня смущали тоннели и паромы, но все оказалось довольно разрешимо. Сквозь тоннели меня провозили, а паромы стоили того, чтобы купить на них билет (и на одном я все же прокатился - просто времени у кондуктора было мало, а я старался быть вне зоны видимости).

В Foroy я зашел в супермаркет и купил баночку шоколадной пасты с орехами - калорий значительно больше, а стоит как обычная. Намазываю шоколадную пасту на хлеб, а рука немного трясется - от недоедания. Наконец-то я капитально перекусил, весь день я питался одним хлебом, но он в свою очередь был с семечками - очень сытный и жутко вкусный. А булка была просто огромная, как я не старался ее съесть - мне ее хватило на целых два дня. Пасту я ,правда, не экономил. Благо стоит она не существенно дороже, чем у нас. Зато как приятно вкусить еды на закате, наблюдая, как солнце купается в океане и разливает свое рыжее подсолнечное масло по гладкой сковородке фьорда. Так я сидел и запоминал мелкие приятные вещи, правда, откуда-то сверху спустились две машины с немецкими школьниками, и это нарушило мое тихое купание в лучах солнца, так редко посещавшего меня в этом походе. Но и пора уже было ехать дальше, солнце зашло, а впереди меня ждал самый длинный тоннель, сквозь который проезжать на велосипеде просто запрещено. Справа я увидел то, что много раз видел только на открытках. Но зрелище, открывшееся моим глазам, было куда более потрясающим - единственное место, где ледник Свартисен опускает свой холодный, мерцающий зеленоватым светом язык в воды Холандфьорда. Было довольно темно, но язык словно фосфоресцировал и был хорошо виден в наступающей темноте. С ледником мы поступили как и раньше, но водитель, остановившегося фургона Мицубиси, мне понравился. Он сказал, что до тоннеля еще далеко: -Я тебя у входа подожду, а ты пока крути педали, дыши свежим воздухом. И я с радостью продолжил крутить педали. Но у входа в тоннель никого не оказалось, я покружился и пригорюнился - за последний час не прошло ни одной машины. Наконец, подъехал тот самый фургончик Мицубиси, дяденька подивился, как это я так быстро. Скорее, он медленно. В тоннеле есть еще и развилка - сворот налево, который идет к электростанции, мы туда свернули, взглянули на ГЭС, хотя я уже ничего не мог различить, было страшно темно. Дальше мы разговорились на любимую для норвежцев тему - Почему в России так много бедных? По началу меня это доставало, но потом, овладев необходимым для этой темы словарным запасом, я уже мог довольно внятно дискутировать и разъяснять, что бедных у нас действительно хватает, а почему их больше, чем богатых, так это издержки демократии. Но норвежцам, для которых бедность - понятие совершенно абстрактное, объяснить это так и не удалось. Действительно, любой разговор начинался с фразы. - Ты знаешь, у нас по телевизору показывают, что в России столько бедных людей! Как вы так живете. Мы же вам столько одежды высылаем!

Наконец, мы выехали из тоннеля. Если мы на машине сквозь него ехали целую вечность, представляю, сколько бы я пилил по нему на велике. Тоннель идет под гору, не исключено, что я смог бы неплохо разогнался. Хотя лучше всего - через тоннели на машине. Дяденька предложил заехать к его подруге, где я смогу набрать кипятку. Очень милая старушка напоила нас кофе, а я еще и подкрепился печеньем. Дома было очень уютно, пахло сушеными цветами и ароматным маслом, все стены были увешаны какими-то рамками, тарелками, цветочными гирляндами, подсвечниками, на камине вообще был целый магазин игрушек. Норвежцы очень трепетно относятся к домашней обстановке, и тратят на нее уйму денег. Считается, что из всех европейцев именно норвежцы наиболее расточительны, когда дело касается обустройства и украшения дома - мебели, всяких предметов, аксессуаров.

Дяденька подбросил меня до самой остановки, где я и провел ночь под крышей. А с утра пораньше припустил дождик, который так и шел до следующего дня. Я вспомнил, что последний раз зубы чистил в Тронхейме - следовательно, пришла пора их чистить вновь. Но после Тронхейма я, не так уж и много ел, и переводить энергию на чистку зубов не было необходимости.

Вот и предоставилась возможность проверить горючесть того, что вчера я определил как "чистый технарь". Если точнее, возможность эта была вызвана прямой потребностью в горячей пище. И я принялся поджигать жидкость в спиртовке. Сначала налил немного. Не горит. Подлил еще капельку - синее пламя потанцевало и исчезло, наливаю полную коробочку и подношу спичку - ПЫХ. Огонь взметнувшись, вдарил в крышу. От неожиданности я опрокинулся, но машинально схватил котелок с водой и плеснул в горелку. Можно считать, что опыт более менее удался, химическое соединение - в народе именуемое просто спирт, находящееся в бутылке, определенно горюче( да еще как!), но, видимо, с примесью воды. При повторном опыте - в котелке уже аппетитно булькала каша. На остановке собираются дети, ждут автобус в школу. Но заходить в будку боятся, несмотря на дождь. Один смелый мальчишка подсаживается к горелке и спрашивает, чего это я готовлю. Я ему объяснил, что гречку с геркулесом и кубиком Магги. Мое фирменное блюдо.

День под знаком дождя. Чтобы растворить его солоноватость заезжаю в Рему-1000 (в Ornes) и покупаю малиновый рулет с кремом. Не знаю, чем им не нравится малина, но рулет именно с малиной стоит в два раза дешевле всех остальных разновидностей. Из Ornes дорога очень ровная и долго бежит у самого океана, здесь дождь стихает и на смену приходит ветер. Слева бушует океан, справа стоят неприступные стены гор. Проскальзываю сквозь трехкилометровый тоннель, а впереди ждет еще пара штук помельче. Сторвикскартуннель - 3100 метров, движение очень слабое, но есть еще старая дорога, которая минует тоннель. Она начинается сразу слева от входа в тоннель. Дорога круто взбирается по прижимам и уходит вниз, а серые массы гор вздымаются над тобой, тяжелый туман скрывает вершины. Горы словно детские рисунки - остроконечные зубья, пики, пирамиды. Впереди Сальтсраумен. На мосту делаю остановку. Чтобы по-настоящему понять силу стихии прохожу пару раз по мосту и смотрю, что творится внизу. А под мостом приливное течение океана сталкивается с водой фьорда. Вода скручивается в кольца и лениво разевает свою пасть-воронку, проглатывая все, что туда попадается. Вода скручивает свою жертву и отпускает ее только мертвой. Таков танец голодной воды. Третье большое потрясение после Моста у Медвежьего озера и Лестницы Троллей. Купил вчерашний хлеб за 9 крон. От дождя одеваю полиэтиленовые мешки на давно уже изорвавшиеся боты. На одном мешке написано Joker на другом Rimi*, выглядит забавно, зато вода внутрь уже не поступает. С обувью получается как в сказке: истопчи пять пар железных сапог и возвращайся домой. Сколько же еще пар обуви мне предстоит истоптать? Уже третья пара турботинок просто стирается, но эти еще протянут.

До Буде еще 10 километров. После моста очень узкая дорога и оживленное движение, останавливаюсь передохнуть у заправки. Дядька, пожирающий гамбургер дружелюбно делает предположение, что я швейцарец. Действительно, на шапке, которую мне подарила Марта вышит швейцарский крест. Но он не угадал, я совершенно из другого места. Петер спрашивает, есть ли у меня место для ночлега. Говорю, что в городе разберемся. В Буде у него живет знакомая из России -- Мария, она в Норвегии давно. Предлагает мне поговорить с ней насчет ночлега. Делаю попытку объяснить, что я не хочу ночевать у Марии. И уж вовсе нереально, что этого захочет она сама. Но Петер набирает номер и уже разговаривает с Марией. Передает мне трубку. Я извиняюсь за его нахальство и делаю резюме о себе. Поговорить на родном языке всегда доставляет удовольствие, это единственное чего мне не хватает в путешествии. Марии по голосу не меньше пятидесяти и она только что с Лофотен, по ее словам, погода там отличная, не в пример Буде. Очень душевно поговорили. Два друг другу совершенно незнакомых человека.

Здесь я делаю роковую ошибку, моя проклятая близорукость сыграла свою злую шутку. Не рассмотрев указатель Буде и Фауске, я направляю свой руль, как мне кажется в правильном направлении. Все верно - вдоль железнодорожных путей. Жуткая узкая дорога, но скоро должен быть Буде. Только вот незадача, города все не видно, и в груди защемило, когда я увидел знак "Добро пожаловать в коммуну Фауске." Достаю карту. Не может быть (- нет, со мной может!) -- я еду в точно противоположном направлении. Эх, ты крот слепой. Теперь ехать в два раза больше, а дождь в два раза сильнее и мешки на ногах давно изодраны. На лофотенский паром мне уже не успеть, хотя можно попробовать. Выход один -- стоп. Дорога чрезвычайно узкая, тормозить здесь просто негде и нельзя. Проезжаю пару километров до кармана. Останавливается джип с прицепом. Я с радостью накидываюсь на водителя - Вы мне жизнь спасли, я на паром опаздываю. -- Ну, должны же люди друг другу помогать. Только, погоди, сейчас позвоним, узнаем насчет парома. Парень делает пару звонков. -- Сожалею, дружище, паром был в 16.30. Следующий только послезавтра. Будешь теперь торчать в Буде два дня, да еще в дождь. Это называется застрял. А в Буде делать и смотреть нечего. Немцы во время второй мировой все разбомбили до основания. Совершенно новый город отстроили.

Однако и самый невзрачный городишко, тем более портовый может оказаться абсолютно непредсказуемым местом - уж это я знаю точно. Открытия делаешь там, где меньше всего их ожидаешь. Найдем чем заняться.

В Норвегии идет бороьба за места в парламент, скоро выборы. Дяденька в джипе - политтехнолог из Осло, представляет Партию побережья. Ездит по избирательным участкам, проводит пресс-конференции. В Норвегии выборы проходят в несколько этапов, а казалось бы маленькая страна. 4 миллиона жителей, а избирателей и того меньше.

-- А как у вас с черным пиаром? Мой спутник несколько замешкавшись говорит, что это все Пелевин придумал. Конечно, он не так сказал, но близко к этому. -- Возможно, в этот раз нам и удастся пробиться. Уже двое наших представителей набрали большинство голосов. Это для нас триумф.

Вот мы и приехали. -- Слушай, ты хоть раз пробовал китовое мясо? К чему это? Политтехнолог откидывает тент с прицепа, в котором плашмя лежит огромный белый холодильник. Открывает дверцу, как будто собирается спускаться в погреб, роется в недрах и извлекает заиндевевший сверток. - Вот держи, поджаришь себе, это кит в котлетах. А к котлетам еще и булочки, получаются замечательные гамбургеры.

Первым делом мне все же надо переодеться: незаметно проскакиваю на второй этаж Редиссон Сас - в туалет, где переодеваюсь и моюсь(греюсь).

Из туалета я вышел совершенно другим человеком, сухой и в штанах песочного цвета, красно-синей ветровке с надписью "Норвегия" на спине и красной лыжной шапке с пампоном. Она была на три размера меньше моего и потому налезла мне только на макушку. Слава Богу, никто не видел, что творилось в моих ботинках: ноги я обмотал мягкими салфетками, уложил их в шерстяные носки, завернул в полиэтиленовые мешочки и сунул в мокрые, раскисшие боты.

Теперь надо решать вопрос с китом, а точнее с мясом. Котлеты надо срочно зажарить, иначе испортятся, и будет очень обидно. Можно зайти в тот же Редиссон Сас и попросить, чтобы приготовили. Кстати, идея, ресторан же у них должен быть. Но лучше всего- найти пункт фаст-фуд, где готовят гамбургеры и тому подобную отраву. И вот удача, прямо у пирса стоит вагончик "Уличная кухня"(Gatekjoke). - А не поджарите ли мне котлеты? Друг угостил, а у меня холодильника нет, боюсь, что испортятся. Так кита хочется попробовать.

-- Чего не разу не ел кита??????????? Тетенька в фартуке улыбнулась и стала жарить котлеты.

Видно звезды, похоже, ветер немного разогнал тучи. Сажусь на мокрую деревяную лавочку, покусываю жесткую, но горячую, жирную и душистую китовую котлетку. Все таки, какая жизнь штука сложная и непредсказуемая. Вот -- тебя кит, такого огромного зверя взяли и порубили на котлеты. Ты уж прости за цинизм, но очень вкусно это твое мясо. Жизнь может показаться тебе жестокой, а для кого-то это спасение. Ты ешь криль, а я съедаю тебя. А меня в свою очередь съедает сомнение и чувство собственной незавершенности. Вот такая пищевая пирамида. Выживает не сильнейший, а тот кто больше всех почувствует себя голодным.

Котлеты настолько сытные, что больше половины я оставил на завтра.

А ведь у меня вчера был День Рождения, уже пятый год я его не отмечаю, дорога крадет мой праздник. Что за жизнь, я даже иногда забываю, сколько мне лет, приходится вычитать год рождения от года текущего. Еще не так стар вобщем-то. Что ж в день рождения можно позволить себе небольшой подарок - спускаюсь в кегельбан.

С удовольствием снимаю мокрые ботинки и одеваю мягкие (и немаловажно - сухие и теплые) тапочки, вставляю пальцы вглубь отверстий в шаре и, стараясь выглядеть солидно и сосредоточенно (отчего выгляжу глупо), запускаю свой первый в жизни шар, кладу его точно в желоб сбоку. Второй шар, правда, лег значительно точнее, а в третий раз мои пальцы странным образом плотно заклинило в двух отверстиях, и шар мне чуть пальцы не вырвал. Я решил не спешить, так как впереди еще было 7 страйков, а куртка и ботинки еще не высохли. Неторопливо разжевал булку с кунжутом и мощно запустил очередной шар, уложив все кегли до одной. Все дело в скольжении: чем лучше скользишь, тем плавнее идет шар. Мягкость, а не сила. Смысл не разнести кегли вдребезги, а просто сбить их с ног. Плачу по студенческому тарифу 25 крон.

На заправке покупаю конфет в кулек, а с этим полный конфуз -- целых 25,50 крон за неизвестно сколько грамм, больше не беру конфеты вразвес.

Магазинчик Jоker работает до полуночи, обнаруживаю там дешевые почерневшие от долгой жизни бананы (всего по 15 рублей- за кило). Бананы при смерти, их срок истек, кожа совсем тонкая, желтых мест совсем нет, зато мякоти много. Придется всю связку съесть за раз. Сижу на остановке, по стеклянной крыше снова барабанит дождь. Пью молоко, закусываю бананами. Очень сытно, но грустно, потому, что темно и сыро, а где пристроиться - ума не приложу. Можно попробовать подремать в гостинице, как в Тронхейме, где я спокойно устроил себе тихий час в Редиссон Сас. В вестибюле стояли диваны и кресла, но дальше по коридору была оранжерея, там я спрятался за кадку с фикусами и под журчание фонтанчика провалялся полтора часа. Но Буде городок маленький - посетителей мало, поэтому все время у кого-то на виду.

Гуляю по пирсу, какой-то пьяный житель мочится на борт баркаса и устремляет свой взор на звезды в вышине. Провожает меня взглядом, напевая мелодию какого-то вальса. Вдруг окликает и спрашивает, может ли он мне помочь.

Спрашиваю, где вокзал, но вокзал уже закрывается. Что делать, надо продолжать поиски.

Забираюсь в моторную лодку, но заснуть не могу, поскольку снова начинается дождь. Как сомнамбула фланирую по пирсу и волоку за собой коврик-пенку и спальник. Забираюсь на борт какого-то прогнившего парома, наконец-то под крышей. Сухо. Мертвый сон. Вдруг вижу, что мы отошли далеко от берега. Вокруг гуляют волны, шумят чайки. Спрашиваю у капитана, нельзя ли вернуться обратно, на берегу у меня остался велосипед и другие вещи. И дома не знают, где я. -- Как не знают -- ты в Открытом Море. Ты знал, куда собирался. Я оправдываюсь, но никто меня и слушать не хочет, все только смеются. Штормит и баркас захлестывает водой, он начинает тонуть. Все садятся в шлюпку, а мне места не хватает -- Ты сам виноват, что оказался на нашем баркасе. Капитан хохочет, и все матросы хлопают в ладоши, и что самое поразительное - даже морские птицы жутко рады моей судьбе и радостно шумят и хлопают крыльями. Остаюсь один на тонущем баркасе. Но почему я тону, я ведь не хочу тонуть. И баркас уже не тонет. Не такой уж и кошмарный сон, но захотелось домой.

Утро встречает ярким солнцем, легкой дымкой над далекими горами и тарелкообразными облаками. Город, сумрачный и мрачный вчера, сегодня кажется таким дружелюбным и спокойным. Прохожу мимо банка, ветер гоняет по асфальту банкноту в 100 крон. Находка поднимает мое настроение. Дохожу до терминала Хуртигрута. На стульях лежит какой-то взъерошеный парень. Спрашивает у меня, сколько времени. Арьян -- гренландец, приехал с Лофотен поздно вечером и ночевал здесь. Зал ожидания работает круглосуточно, потому что охраняется через систему видеонаблюдения. Иногда не так уж и плохо, что за тобой присматривают. Прикатываю из города свой велосипед, и оставляю его прямо в зале.

На пирсе разговариваем с женщиной, которая ждет свою дочь, которая приезжает, чтобы забрать своего сына из школы-интерната. Старушка спрашивает, завтракал ли я сегодня. Честно говоря, я просто не успел. Но женщина с настойчивостью родной бабушки уговаривает меня присоединиться к ним и позавтракать.

Сегодня суббота и сотни жителей совершают променад по набережной. Прямо с рыбацких шхун жители закупают креветок, рыбу, крабов. У студентов праздник - посвящение, они ходят от одной точки к другой, где устраиваются конкурсы.

В одном месте предлагается различить три разновидности Кока-колы. Веселье сдабривается пивом и водкой, которую употребляют прямо из горла, но предварительно обернув бутылку в бумагу.

В магазине Вang and Olufsen, радушный дяденька-консультант предлагает мне выбрать наиболее подходящую конфигурацию музыкальной системы, самая дешевая - за 1000$. С другой стороны покупать необязательно, можно просто посидеть на мягком диванчике и отрешиться на время. Пока играет музыка -- ешь печенья из вазочки, думай о несложных вещах.

В Буде мне нравиться очень многое, а если бы еще немного старины - цены б ему не было. Буде еще и университетский городок, а это всегда придает особый шарм и колорит. Где студенты, там жизнь. Но, в первую очередь, это порт - жизнь здесь море. Днем - штиль, безветрие, обвисшие паруса, а под вечер город оживает. Стеклянный дом- Glass house - круглосуточное место тусовок. Здесь сильнее всего стучит кровь города. Тут же торговый центр, кинотеатры, бары. На втором этаже я обнаружил бар-библиотеку. Там откопал классную книжку по альпинизму, что и говорить, альпинисты - немного сумасшедший народ. Первые восходители на Северную стену Айгера (Nordeigerwand) совсем не использовали кошки (может быть, трикони - да, но не кошки). И представьте- залезли ведь! Правда слезали очень долго. Какой сейчас альпинист без кошек. А тогда - все было по-другому.

Сыграв в кегельбан еще раз, я понял, что пора завязывать убивать время за деньги. К тому же, в одном из туристических проспектов меня привлекла заметка: "Бар "Павлин", веселая ирландская музыка, дартс (!!!), разливное пиво "Гиннесс" и обстановка настоящего ирландского паба." В первую очередь, меня привлекала возможность поиграть в дартс, ну, а там как карта пойдет. Бар Павлин пришлось поискать, а помогли его найти двое ребят. Они слегка удивленно спросили, зачем мне понадобился "Павлин", ведь есть места и поприличнее. Я сказал, что хочу поиграть в дартс. Ребята рассмеялись и пояснили, что если я не гей, то в бар Павлин мне ходить не стоит. Но если очень хочется поиграть в дартс, то можно и зайти -- публика вряд ли будет возражать, вход в бар по ту сторону экскаватора. Возможно, они просто пошутили, но когда норвежец шутит, надо быть предельно осторожным. Пристегнув велосипед к экскаватору, я зашел в бар. Бар был вовсе не для геев, а так скажем, для семейных, хотя и описанию из проспекта соответствовал только частично, из "обстановки настоящего ирландского паба" были только дартс и разливное пиво "Гиннесс", но была еще симпатичная рыжая барменша, а об этом в заметке из проспекта не говорилось, напрасно. Не известно для кого играла веселая ирландская музыка, веселиться в баре было некому. Барменша улыбнулась половиной лица и спросила, что я буду пить, я боялся ей это говорить, но сказал -- что пить я не буду, потому что за рулем и попросил стрелки для дартса. Отошел к стенке, где висела мишень и принялся молча и сосредоточенно метать их в круг. В школе я, помнится, даже участвовал в турнире по дартсу. Правда, благодаря близорукости Вильгельм Телль из меня не вышел. Но физиологическая близорукость не такая уж и смертельная болезнь. Через пару минут зашли те самые ребята, которых я стал подозревать, но они просто пили пиво и поинтересовались, что я забыл в такой дыре как Буде. Я возмутился насчет "дыры". Мне стало обидно за Буде. Мы разговорились, оказалось, что один товарищ по имени Арне служил в Стурьскуге на границе с Россией и даже бывал в городе Никель. Больше всего его поразила жизнерадостность жителей Никеля, которая меня бы, наверно, тоже поразила. Так образовалась ниточка для разговора. Арне отслужил в погранвойсках и с прошлой недели временно безработный. - Но могу пойти на работу, когда захочу, просто сейчас с семьей надо разобраться. Жена ушла, а сын остался со мной. Прошло два года, и жена снова вернулась, точнее я сам ее позвал, а она не возражала.

Я задал Арне вопрос, который меня давно интересовал, что же все-таки норвежцы делают с позавчерашним хлебом? Арне сказал, что норвежцы просто из принципа не покупают вчерашний хлеб, а позавчерашний выбрасывается или идет на корм животным. - Но ведь это жестоко по отношению к хлебу! -- Да, больной вопрос - но норвежцы - больные люди. Поживешь пару лет в Норвегии -- поймешь о чем я . И чего мы сидим в этом дурацком пабе, пошли я покажу тебе самое крутое место в Буде. Вскоре мы стояли у входа в какой-то крутой клуб. Арне заплатил за вход, на руку мне поставили какую-то смываемую тату в качестве билета, и мы оказались в подвале, народу было немерено, с потолка струился синий свет как от кварцевой лампы, а от музыки закладывало в ушах. Это раздражало. Бар Павлин выглядел более уютно. До этой поры молчаливый спутник Арне вдруг подсел ко мне и спросил, не желаю ли я купить автомат Калашникова для себя или для своих друзей или, может быть, могу, по крайней мере, найти покупателя в России и заработать на этом неплохой процент. Все, что угодно, но такую работу мне еще никто не предлагал. (Неужели я похож на террориста? ) -- Ты видишь того негра? Нет, ты скажи, какого черта они в Норвегию едут? Я значит должен пахать, платить больше налогов, а они на дискотеки ходят. Я бы всех этих негров, особенно пакистанцев. Меня этот пьяный бред стал утомлять, и я сослался на то, что мне пора, Арне сказал, что я могу заехать к нему в гости, а это всего в 20 км от Буде. - Ладно, завтра в 9 утра заеду к тебе, есть у меня пачка спагетти -- сварим, поедим. -- Да, ладно спагетти. Найдем что поесть, заезжай посто так. Еще Арне посоветовал не идти через Стеклянный дом -- Glasshouse, там, по его мнению, не очень безопасно, тусуется всякая эмигрантская сволочь -- курды, иракцы. Но мне надо было за хлебом, а это была кратчайшая дорога. Утром в булочной мне сказали, что уже сегодня без пяти одинадцать вечера можно будет купить сегодняшний хлеб как вчерашний, а вчерашний просто забрать, так как он будет считаться позавчерашним и уже не подлежит продаже, а подлежит отдаче. Поверьте, хлеб -- самая вкусная вещь на свете, особенно когда больше ничего нет. Я вернулся в зал ожидания, где со мной поздоровалась девушка, от которой пахло таежным костром. Туристка. Я предложил ей хлеба и фасоли, но она вежливо отказалась. Действительно, нашел чего предложить девушке.

Утром приехал в гости по адресу, который мне дал вчерашний знакомый. Но или он не пришел в себя после вчерашнего и остался в Буде или просто забыл. Я обошел его дом по периметру, заглянул в окна на веранде, внутри царил бардак и никого не было дома. До парома еще была уйма времени, и я устроил замечательную велоразминку в 40 км вдоль фьорда. Слева маячил остров Ландего, на который не ходят паромы, но на котором есть старинный маяк. Дорога вдоль Ландегофьорда ведет в старинную деревушку Kjerringoy, а потом упирается тупик, поэтому я развернулся на полпути и поехал обратно в Буде. Вернувшись в город, зашел в гостиниицу Rainbow. В вестибюле стоял большой кофейник и термос, налил себе чашку кофе с молоком, зачерпнул из миски на рецепции горсть леденцов, развалился на диване в холле и стал смотреть в окно - на горы удивительного острова Ландего, куда почему-то не ходят паромы, но где есть старинный маяк. И все же почему туда не ходят паромы? Так хорошо задумался, что чуть не забыл про свой паром.

По выражению лица любого человека можно догадаться, стоит его просить об услуге или нет. Буфетчица в зале ожидания Хуртигрута подтвердила мою физиономическую гипотезу - Она без вопросов вскипятила мне воды в микроволновке, я попил чаю с хлебом и маргарином, доел фасоль. Паром в Москенес отправлялся в 15.30. Кроме меня в зале собрались еще около пяти человек, один черноволосый парень сидел отдельно от всех и читал какую-то книжку. При погрузке на паром он сильно хромал, и я предложил ему забросить свой рюкзак мне на багажник. Он не отказался, так я познакомился с Эндрю. Мой знакомец живет на Мальте, но в этом году приехал в Гетеборг учиться международному праву. В Тронхейме лазил по скалам и упал, сильно растянул голеностоп. Мы поднялись на верхнюю палубу, когда паром обогнул остров Ландего (замечательный остров, жаль, что туда не ходят паромы) я, наконец, увидел вдалеке Лофотенскую стену - сплошную цепь скальных островов. Вдалеке слева по курсу весь в плотном белом тумане виднелся остров Вэрой, известный своими птичьими базарами, но наш паром туда не заходит. Паром шел довольно долго, и наслонявшись по палубе и надышавшись ветром я захотел спать, поэтому пошел в салон, где вздремнул минут сорок. В Москенесе мы объединились с бельгийцами, которые часть пути решили пройти с нами. У них была палатка и выглядели они довольно культурно, в отличии от нас с Эндрю. Эндрю вообще не путешествует с палаткой, я же отказался от нее по причине лишнего груза. Оказалось, что в принципе, можно обойтись и без палатки. Плюсов очень много: большая мобильность, скрытность, экономия времени. А минус один, если дождь, то ты попал. Это существенный минус, но не смертельный.

На стоянке автобусов и микроавтобусов в Москенесе я спросил у шофера такси, есть ли какие-нибудь пешеходные маршруты. Он порекомендовал нам два, один из них боле длительный, а другой просто восхождение. В любом случае, идти надо в Sorvagen, потому что оба из них начинаются там. До Сервогена мы шли по шоссе. Шли довольно медленно, но спешить нам было некуда. Эндрю ковылял рядом, а я, погрузив его рюкзак и спальник на багажник, катил велосипед. Бельгийцы нас обогнали и их уже не было видно. Мы посовещались с Эндрю, не пойти ли их разыскать. Хотелось сделать совместный поход, как и договорились. В Сервогене я оставил Эндрю с рюкзаками, а сам налегке проехал до пункта A, но так никого и не нашел. Бельгийцы просто исчезли. Вернувшись к рюкзакам, мы решили устраиваться на ночлег. Местный мальчик показал нам дорогу, где начинается тропа. Тропа начинается за домом на крыше которого нарисовано солнце. Его видно издалека. Дополнительным ориентиром служит вывеска -- "Hundepensjonat" -- Пансионат для собак. И, действительно, свернув у этого указателя, мы вскоре прошли мимо настоящего пансионата для собак. Тропа ведет к домику, у которого развилка. Велик я спрятал под крыльцом. Налево от домика тропа идет вдоль водопровода, через ручей и, в конце концов, обрывается. Мы вернулись обратно к домику, поднялись по камням вверх и нашли пригодную площадку для привала у водопада. Темнота полностью заглотила окрестности, виднелись только белые струи падающей воды. Было необычайно тепло, но на площадке дул ветерок, мы спрятались за огромный валун и легли прямо в траву. Сначала было сухо, но откуда начинает просачиваться вода, оказывается, вокруг нас болото. Запихиваем спальники в полиэтиленовые мешки и все в порядке. Мгновенно накатывает сон. Ночью мужчины-гренландцы, одетые в мохнатые парки, покидают деревню и идут на охоту. Они встречают на льду стадо белых медведей, метают в них копья и удирают. Медведи резво догоняют охотников и начинают драть их на куски. Настоящая бойня. Огромные пятна крови на снегу. Везде валяются растерзанные люди и медведи. Я стою на пригорке и наблюдаю. Радуюсь, что нахожусь в безопасности. Потом вдруг вижу рядом знакомого медведя из рекламы Кока-колы, он улыбается и вдруг яростно бьет лапой по ребрам. В боку начинает колоть. В ушах звенит. Но это уже будильник. Просыпается Эндрю и взволнованно рассказывает, что ему приснилось. Он идет по льду на охоту, а за ним гонится огромный белый медведь. Я открываю банку фасоли в томате "Эльдорадо", намазываю на хлеб маргарин и поверх него накладываю фасоль. Впервые ем бутерброд с фасолью. Очень вкусно и по-вегетариански. В Швеции есть течение "агрессивных вегетарианцев", которые довольно враждебно относятся ко всем, кто ест мясо. Только как же это можно выразить враждебность мясоеду, не пойму - может, заставить его съесть килограмм шпинату. Меня бы это точно убило. Тибетцы, которых считают буддистами и вегетарианцами, вовсю едят мясо -- Далай Лама сказал, что тибетская культура в Китае выживает во многом благодаря мясоедению.

Эндрю спрашивает, как я храню консервы в походных условиях. Я же ответил, что я их не храню, а съедаю. Эндрю делает свежую перевязку, он все еще сильно хромает, но говорит, что стало лучше. Я с ужасом представил, что бы было если я получил какое-нибудь повреждение. Это бы был конец. Позавтракав, я спросил у Эндрю в состоянии ли он идти в поход, он идет. Собственно, это был один из тех походов, когда ты не знаешь, что ты увидишь. Ожидание - восхитительное чувство. На карте у меня отметина -- Memurubu -- хижина, но вчера шофер сказал, что она закрыта, а ключ можно взять за плату в местном магазинчике. Значит, первый этап -- до хижины. Поднявшись на некоторую высоту, мы обнаружили, что хижина находится на берегу озера, которое в свою очередь втекает в другое, нижележащее. К полудню здорово стало греть солнце, а со всех сторон стекала вода. С одной стороны хорошо - пей сколько хочешь, но с другой -- вода создавала топи, по которым пройти можно было разве что в резиновых сапогах. Следы то появлялись, то исчезали под водой. В некоторых местах была просто непролазная грязь. Еще были неприятные гладкие валуны, которые являлись единственным более-менее сухим путем. Даже мне с невывихнутыми ногами приходилось трудновато, но Эндрю держался молодцом. Вскоре мы вышли на площадку, с которой открывался удивительный вид - внизу под нами находилось еще одно озеро. Озеро больше напоминало ванную, из которой спустили часть воды, стены этой ванной были до того отвесны, что дух перехватывало. Тропа уже давно где-то потерялась в болоте, но сверху был отличный обзор и ориентироваться было несложно. Тропа вновь появилась и нырнула в болото. Мне надоело все время прыгать по камешкам -- я натянул на ботинки полиэтиленовые мешки, перевязал их резинкой и смело шагал прямо по жиже. Забирались мы вверх довольно быстро и пришли к тому, что так и будем продолжать, пока не выберемся на панорамную площадку. Правда, ее существование было лишь догадкой. Эндрю вообще-то не жаловался на боли, но сказал, что от такой красоты он даже забыл, что у него что-то болит. Впереди нас ждал перевал, довольно простой, но нудный. Пройдя по гребню мы оставили пик Munken справа и прошли к каменной куче, с которой открывался фантастический вид на цепь пиков, среди которых явно выделялся острый зуб Skiven (850), левее от него самый высокий пик Лофотен Hermandalstind (1034), у подножья которого располагалось еще одно озеро. Получается целый каскад озер. Довольно необычно видеть воду (озера), на фоне другой воды (океана). А горы просто поражали своей дикой красотой. Для полноты картины не хватало пары-тройки динозавров, они бы очень гармонично вписались в этот доисторический ландшафт, который мало чем изменился с начала времени.

От пика Munken вниз в Djupfjorden уходила темная стена. Далеко на востоке были видны горы прибрежной части Норвегии, в просвет между пиками на западе виднелась полоска Атлантики. Отдохнув немного, мы двинулись обратно, спускаться всегда тяжелее, чем подниматься, к тому же нагрузка на коленные суставы несравнимо больше. На восхождение ушло около 6 часов, собрав вещи, мы двинулись в деревню, название которой состояло всего из одной буквы -- О (по норвежски -- это А со значком). Деревня славится своим музеем сушеной трески. По всем Лофотенским островам стоят деревянные виселицы из нескольких перекладин, на которых сушат треску. Во время нашего пребывания, все эти деревяные виселицы еще пустовали. Собрав вещи мы решили прогуляться до упора дороги Е10, точнее до ее "родника", места где она начинается или для кого-то кончается. За тоннелем от дороги к скалистому берегу ведет тропа. Потрясающий вид на остров Вэрой - см.фото.

Когда встречаешь близкого тебе по духу человека кажется, что говорить с ним можно бесконечно. Эндрю говорил, как он работал в Америке а потом купил проездной Greyhound pass и месяц колесил, сделав "крест" на Америке, пересекая ее с востока на запад от Нью-Йорка до Калифорнии, а потом с севера на юг - от Дакоты до Алабамы. В Северной Дакоте ночевал при минус 27, на лавочке, а я рассказал про фантастический ночлег в Мондах. В Нью-Йорке Эндрю долго уходил от хулигана, и только сообщив постовому, что его преследует человек, открыто употребляющий алкоголь, хулигана сразу схватили. (А меня ждал Мурманск.) Пройдя сквозь туннель мы оказались в ночи. Заходили в туннель было еще светло, а вышли - свет уже погас. С ночевкой пришлось туго, влево вертикальный отвес скалы и дорога, вправо - камни и море. Я предложил расположиться на первой удобной площадке, Эндрю засомневался в правильности такого поступка - Уж очень похоже на дорогу, не хотелось бы утром проснуться посреди шоссе. До Рейне мы так и не дошли, заночевали где-то на булыжниках на берегу. -- Смотри -- северное сияние пляшет. И правда, на все небо растянулась полоса света. Часов в пять я проснулся от мороза в области ног. Чтобы согреться полазил по прибрежным валунам. Ровно на востоке по ту сторону широченного Вестфьорда виднелась синеватая цепь гор. Постепенно светлая полоска над ними стала приобретать сначала розоватый, потом желтоватый цвет и наконец выкатился маленький шарик солнца. Основательно разогревшись, солнце стало пригревать, отчего становилось необыкновенно радостно. День обещал быть восхитительным. До Рейне мы вчера не дошли двух-трех километров. Здесь Эндрю планировал сесть на автобус и ехать в Свольвер, а там на Хуртигруте до Нордкапа. 33 километра от Хонингсвога до мыса он собирался пройти пешком.

В Сервогене я почти за даром купил просроченый йогурт, а батон так вообще отдали. По дороге искал носок, который, видимо, сдуло ветром во время ночевки. Но не потеряй я носок, не пришлось бы вернуться на место старой стоянки. Тогда, возможно, я не посмотрел бы вверх и не увидел огромную птицу. Пролетавший самолет казался мухой по сравнению с этой. Огромный морской орел, узнал я его по характерному рисунку на кончиках крыльев - перья веером. Пока вкручивал телевик, он исчез. С этого дня каждый день теряю по носку в день, но видимо не в носках дело.

От Рейне до подводного туннеля Наппстраумен наслаждаюсь видами Лофотен. В туннеле есть небольшой тротуар, но не покидает ощущение, что сдерживающий поток бетон не выдержит и треснет по шву. Сверху на меня текут чуть ли не ручьи воды, возможно, так надо. Перед заездом в Гравдаль искупался в самом настоящем Гренландском море, вода была слегка холодная, градусов 13, не выше. В Гравдале я планировал встретиться со знакомой, а она меня не дождалась и уехала к бабушке. Впрочем, погода была отличная, ночевка под открытым небом ожидалась восхитительная, поэтому я не сильно горевал. Написав записку я попросил соседа передать ее Вальборг (моей знакомой), мы разговорились сосед - немец угостил меня кофе, разрешил сварить у него спагетти и даже дал в дорогу коробку апельсинового сока. Из Гравдаля я уезжал по направлению к огромному диску луны, которая освещала обратную сторону гор. В темноте сворачиваю на северную дорогу (ни в коем случае не делайте этого!! - сверните на южную дорогу- она гораздо интереснее). Темнота абсолютная. Небо похоже на гигантский монитор спящего компьютера. И вдруг небо посылает свой текст. Белый вихрь прочеркивает темную пустоту и медленно начинает расплываться в разные стороны. Оставляя какие-то загадочные зеленоватые письмена. Письмена размазываются в кляксы, из которых образуется огромных размеров белая птица, но она сгорает в мерцающем костре и распадается на стадо коротконогих оленей. Все это перемешивается, и я засыпаю. Но через пару часов просыпаюсь, чтобы отлить то, что накопилось от апельсинового сока и смотрю в небесную пустоту, полную сияния. Волшебное Aurora borealis.

Утром я обнаружил, что ненароком свернул на северную дорогу (фактически, я продолжал по Е10), говорят она менее живописна , чем южная 817 , но что может сравниться с океаном в солнечную погоду! А солнце светило по-настоящему, правда, когда я подъехал к развилке на Henningsvaer, закрапал дождик. Правда, в этот раз он лишь добавил драматичности окружающим горам, спустив на их каменные пирамиды слой облачков. Дорога до Хенингсвэра, да и сама деревушка стоят небольшого отклонения от курса. В деревушке я побродил по деревянному пирсу (brygga), на котором располагаются рыбацкие кладовки, они сообщаются между собой, но не все открыты. Я просто стоял и дышал удивительным воздухом, замешанном на равных взвесях сырого дерева, соли и рыбы. Доминировала все же рыба.

На мосту ведущем в Хенингсвэр наконец -- то увидел кого-то на велосипеде, а последнего велотуриста я видел в Бергене. Услышал нечто похожее на славянскую речь, окрикнул и поздоровался по-русски, но поляки, а это были они, поздоровались на английском. Обвешанные пустыми бутылками они едут в О, надеются найти какую-нибудь работу. Благо с Норвегией безвизовое пространство - ограничений по времени никаких. Питаются рыбой, к раме привязан спининг. Ловят на блесну, рыба сама вешается на крючок. Учу их паре фраз по-норвежски, чтобы могли попросить хлеба. Коллеги из Польши рассказывают мне последние известия -- о взрывах в Нью-Йорке и Вашингтоне. Просто невозможно поверить, в Свольвере удалось прочитать об этом в газете, и на пароме по телевизору говорили только об этом. В Свольвере сажусь на паром до Дигермюлена и полтора часа мы идем между скалистыми островами и входим в узкий пролив Рафтсундет, солнце садится и оказывается прямо против горных пиков, видны ледники, но сами скалы превратились в сплошной зубчатый силуэт и смотрятся не так эффектно при освещении "в спину". Отъехав немного от пристани, заворачиваю к первой ферме и спрашиваю расписание паромов. Хозяин дома говорит, что паром Kaldjord-Hanoy будет только завтра утром, а пока - не хотел бы я камбалы с картошкой. Можно и камбалы.

Вот собственно из-за чего я здесь - Тролль-фиорд, чтобы его рассмотреть получше - можно сделать радиалку из Хиграв (что по Е10) -и дойти до хижины Trollfjordhytta. Я выбрал другой маршрут и в результате попал на вторую за мой поход грунтовку. Вообще-то я уже на Vesteralen, местность заселена очень редко, не удивительно, что здесь еще существует грунтовка. Впрочем, она непродолжительна, идет вдоль узкого пролива Рафтсундет и вскоре превращается в асфальтовую дорогу, которая идет через мост спускается к пристани. Возможно, что скоро и эта грунтовка, как и многие другие, обозначенные в моем атласе, станет анахронизмом.

Сама по себе ночевка у Трольфьорда обещала быть незабываемой (так оно и вышло) - ночью ветер переменился и задул сильными порывами, чуть ли не сдувая велосипед с колес. Спать пришлось недолго, в четыре часа ночи-утра пошел дождь, час я еще укрывался от него в спальнике, но вскоре вода просочилась вовнутрь, создавая известный дискомфорт, и я решил собираться. Высунулся из спальника и увидел странное небо, похожее на размокшую газету. Некачественная типографская краска растеклась и оставила грязные разводы на всей небесной плоскости. Небо было настроено не очень оптимистично. Я уже успел привыкнуть к капризной морской погоде, меняющейся из-за малейшего дуновения ветерка. Погода как человек, сейчас ей паршиво, а значит и окружающим тоже достается, когда просвет и солнце, все и вся вокруг светится и веселится. Однако пролив Рафсундет выглядел грандиозно даже в дождь. Непогоду любить трудно, но есть определенная мистическая красота в дождливых и затуманенных горах. Паромщик, содравший с меня 40 крон за билет, узнав, что я из Сибири удивился и спросил, неужели в Сибири красивых мест мало и обязательно надо ехать в Норвегию. Я частично согласился, ведь фьордов у нас все же нет, а горы везде разные. Уже сожалея о содеянном, паромщик угостил меня кофе и кипятком, в котором я заварил гречку.

Из Ханоя паром идет в Кальдйорд, что значит "Холодная земля". Оттуда можно сделать интересную дневную радиалку на пик Мoysalen, туда-обратно минимум 9 часов. Дорога на вершину идет вдоль фьорда и потом переходит в дорожку для бега, сворачивает налево и поднимается к пику по маленькому ледничку (переход по нему не опасен, потому что имеются поручни-цепи). В ясную погоду можно увидеть пик Кебнекайсе, самую высокую гору Швеции. Это очень популярный местный маршрут, подробности можно узнать в кафе "Морская звезда" Sjostierne.

Дорогу Кальдйорд-Харстад я бы разделил на два участка: первый -- довольно красивый и нетребовательный на участке до Флеснеса, где опять паром (на который все же выбил скидку), и второй -- довольно тривиальная дорога до самого Харстада, к тому же, там -- небольшой перевал. Но самое главное впечатление от дороги создает погода, восприятие любой дороги смазывается дождем, а он как раз полил во время штурма перевала.

В Харстад я въехал совершенно неожиданно, как-то молниеносно, видимо, потому что спускался под горку. Дождь же лил безостановочно, без перерыва на обед, без каких либо минимальных пауз, просто лил и все. Захожу в кафе на набережной, здесь тепло и вкусно пахнет кофе и сдобой, девушка официантка разрешает позвонить. Но никто не берет трубку. Звоню еще раз, щелчок и как будто трубку в воду опустили, слышны какие-то бульканья, но опять никто не отвечает. Что же делать. Жду неизвестно чего, но из кафе не ухожу, тут по крайне мере, тепло и сухо. Разговариваем с девушкой из кафе, она оказывается замужем за мурманчанином и говорит, что вообще-то здесь в северной Норвегии этнических русских довольно много живет, много смешаных браков, девушка предлагает позвонить еще раз. Звоним еще раз. Ничего, даже бульканья не слышно. Выхожу на улицу и на скамейке, обдумываю сложившуюся ситуацию: единственный выход - ехать прямо по адресу, не ночевать же под дождем, когда в нескольких километрах отсюда человек, который тебя ждет и будет рад обогреть и накормить. Но вот одна незадача - бумажка, на которой был записан адрес, от воды размокла, и часть адреса смылась, точнее, смылось почти все кроме имени, фамилии и города. Я спрашиваю у девушки, можно ли восстановить адрес по адресной книге - она спросила фамилию, имя, открыла справочник и посмотрев еще раз внимательно на мою бумажку вдруг улыбнулась и сказала. - Ты бы сразу сказал, кого ищешь. Ведь это Анфинн Мо. Его все знают. Езжай до Медкилы, а дальше тебе укажут дорогу. Вот его адрес. Проезжаю до Медкилы, но улицу Отерстейн-вейен -- убей, не могу найти. Толстый дяденька выгружает из багажника мешкиы с покупками. Спрашиваю у него -- не знает ли он, как мне проехать и показываю бумажку -- Это тебе Анфинн Мо нужен? -- Да, он самый, вы что, тоже его знаете. -- А как же. Он друг моего отца, очень хороший человек, передай ему привет от Торбьерна и спроси, когда пойдем на рыбалку? -- а дорога к его дому сворачивает налево и вниз к морю. Вот я почти у моря, но улицы разбегаются в разные стороны, а номера домов разбросаны по всему кварталу. На перекрестке спрашиваю у дядьки в спецовке - как проехать и найти дом 25, показываю бумажку с адресом. - Ха. Так если тебе нужен Анфинн Мо, тебе не надо знать номер его дома, а просто спускайся вниз по этой дороге и у самого моря - белый дом, у них самый красивый вид на море. Там он и живет и передай привет от Ларса.

Еще сегодня утром в Тролль-фиорде у меня было предчувствие, и несмотря на дождь и не отвечающий телефон и даже отсутствие света в окнах, мое предчувствие добра только крепло. Дом, в котором живет добро можно узнать по запаху, по другим мельчайшим едва уловимым признакам. На двери дома 25 по Отерстейнвейен висела табличка "Добро пожаловать к Карин и Анфинну Мо". Звоню. На втором этаже зажегся свет, дверь открыла Карин.

-- Слушай, Денис, ты чего так долго? Я уж думала ты домой уехал и к нам не заглянул. Проходи. Анфинн скоро будет, он на рыбалку уехал. -- Я вам звонил раз пятнадцать. -- А-ааа, я ведь телефон отключила и совсем про него забыла. Анфинн с братом вернулся с рыбалки часов в 12 ночи, я передал ему все, что мне наказывали по дороге. Легли спать мы только в два. Утро встретило ярким солнцем, а ветерок разогнал тучи. Пожелтевшая листва на березах, синеватые горы и море. Потрясающий вид.

Утром мы съездили с Анфинном за едой. Купили целый ящик баночек. У Анфинна в горле трубка, глотать он не может, поэтому питается исключительно жидкой пищей. Втыкает в горло шприц и выжимает содержимое внутрь. По дороге домой заезжаем в букмекерскую контору. Анфинн предупреждает -- Если расскажещь Карин -- ты мне не друг. Пока Анфинн разбирается на кого поставить, я сижу в кресле и пью ужасно горький кофе. Пить невозможно, но делать больше нечего. Норвежец, который его сварил, нарочно сделал его невыносимо горьким, чтобы меньше пили, и таким образом хватило бы на большее количество посетителей. Дома мы переоделись в комбинезоны и поехали к баркасу. Выходим в море. Снова качка, снова эхолот -- глубина почти 300 метров, вот красно-зеленое пятно -- под нами прошел огромный косяк. Может быть это макрель, скорее всего именно макрель. Задний ход -- пытаемся поймать косяк, спускается леска, рыба плюхается на палубу. Уже темно, вдалеке виднеются огни Харстада, Анфинн предлагает обойти островок и указывает куда держать курс. На проход между желтым и зеленым маячками, и ни в коем случае ни на красный. Там мель и камни. Входим в гавань. Дома нас встречает Карин с блинами, которые можно есть с морошковым вареньем или просто посыпая сахаром-песком. Карин испекла хлеб, две булки дает мне в дорогу, еще упаковывает коробочку варенья из морошки и большую сосиску.

Утром Анфинн отвозит меня к причалу Хуртигруты, и через несколько минут корабль M/S Vesteralen отбывает в пока еще неизвестном мне направлении.

Поверьте - я ничего не делал, только закатил велосипед в грузовой отсек и поднялся по трапу, поздоровался с контролером и зашел на палубу. Мне казалось, что кондуктор рано или поздно приблизится, и я расплачусь по железно действующему студенческому тарифу. Но кондуктор не шел, а пароход неумолимо подходил к острову Сенья. Получается таким образом можно и до Киркенеса. Но надо ли? Необходимо все тщательно обдумать. Когда фортуна бесплатно дает тебе билет беспроигрышной лотереи -- сыграть стоит, даже если ты человек неазартный. Но только трезвая оценка сложившегося положения позволяет извлечь максимальную пользу от выигрыша. Логично -- переночевать прямо на борту, сэкономить силы и время, но самое главное совершить путешествие и увидеть места, на которые никакой паром не ходит. Такое бывает раз в жизни. Слабость настаивает: напрямик и в Киркенес, но Разум подсказывает другой вариант, а именно - Хонингсвог, город для заброски на Нордкап. Безусловно -- надо выйти в Хонингсвоге -- и рвануть на Нордкапп, а потом от Нордкапа курс строго на Юг через всю норвежскую Лапландию в Карасьйок. Время еще позволяет. План организовался сиюминутно. Вот это настоящее путешествие - никогда не знаешь, что тебе подкинет судьба! На Нордкап я даже и не мечтал, времени было в обрез, а сломанная ось на заднем колесе вообще могла поставить путешествие в жесткие временные, а значит и психологические рамки. А тут такой подарок. Но посмотрим, и никогда не забегай слишком далеко вперед, а то вдруг придется возвращаться.

Остров Сенья слева, но на маленьких остановках типа Finnsnes все же выходить не стоит. В Тромсе выходить просто неразумно, если повезло раз, держись за этот раз и не искушай судьбу более. Искушение выйти ослабевает, когда начинается дождь. Не злорадствую, однако первый раз в жизни дождь меня переспорил, убедил. Проходим по водным просторам Малангенфиорда. Еще виднеются западные стены Лингенских альп, ночью они блестят своими вечными льдами и мерцающими снежными брызгами тонут в сумрачных северных водах.

Ночь провожу в "панораме", здесь темно и мягкие кожаные диваны. Горничная, проходившая с проверкой, подумала, что я могу проспать свою остановку и тормошит меня за плечо. -- Тебе где выходить? Сквозь сон говорю, что я только что сел. Ночь, завывания ветра. Еще пять часов утра -- стоим в Хаммерфесте, в самом северном городе мира. Вот между этими двумя островами -- окно в Северный Ледовитый. Шервей. На нас идет стена дождя. 16 Сентября. Выгружаюсь на пирсе в городе Хонингсвог. Завтракаю под дождем и на сквозняке, "где у каждого куска, по меньшей мере, два запаха и вкуса" пью суп. Соленый дождь макает свои пальцы в миску и насыщает горохово-овощную жидкость северным холодом. Бутерброд с маслом покрывается каплями соленого дождяного пота. Неужели я опять без крыши и под дождем. Пытаюсь восстановить канал связи -- где тут может быть сухо и тепло? Внутренний голос шепчет -- Буде. А что в Буде? Вспоминаю, что было в Буде -- 100 крон, бар Павлин, рыжая девушка с татуировкой в районе левой лопатки, да много чего было. Не пойму, причем тут Буде. О-Да!!! ЗАЛ ОЖИДАНИЯ! Он открыт. Из всех архитектурных сооружений Хонингсвога это - самое милое сердцу.

Сбрасываю ношу в ячейку камеры хранения и просто прикрываю дверцу, надеюсь на духа - хранителя велорюкзака.

-Это дорога на Нордкапп?
-Другой дороги на Нордкапп нет,- услышал я в ответ.

Действительно дорога на Нордкапп это почти самый верхний этаж мира, дальше лестница на крышу Севера. Самая северная дорога в мире - 34км. Минута за минутой приближается 71 ый градус северной широты, если точно на восток --Новая Земля, еще девять градусов на Север -- Ледяной предел -- Шпицберген -- Свальбард -- Ледяной берег. Вокруг Северный Ледовитый Океан. Земля круто обрывается вниз в ледяную пучину вод Баренцова моря.

Солнце сопутствует триумфальному рывку -- (Пр.- осень еще хороша тем, что плату за проезд не берут, а так это стоило бы 180 крон -- или это только для автомобилистов?) На плато у глобуса двое молодых итальянцев, прошу их меня сфотографировать. И остаюсь совершенно один.

На обратном пути пытаюсь найти Kyrkeporten. Это недалеко от Skarsvag - естественно образовавшаяся скальная арка. Отличный скалодром. Добраться до нее несложно. От развилки на Скарсвог доехать до синего дома и свернуть налево, там начинается тропа. Но мне как обычно приходится перейти по всему гребню, чтобы обнаружить, что я заблудился. Наверное, даже заяц, которого я спугнул, удивился такой неспособности ориентироваться. Возращаюсь туда, откуда пришел -- к белому столбику, вот оно что -- тропинка переваливает на другую сторону и ведет прямо к арке.

Под ногами мягко пружинит тундровый ковер, есть в нем своя несомненная суровая прелесть. Так бы и повалялся на нем, если бы не сырость. Везде рассыпаны ягоды-бусины морошка, черника всякая, один сорт мне незнаком. Такие крупные ярко красные ягоды, с розовым рыхловатым мясцом. Значительно позже на 70 градусе северной широты, старушка-лапландка поведала мне, что ягоды совершенно не ядовитые и от них еще никто не умирал, хотя никто их и не ест. Это особый сорт ягод, они меняют восприятие, обычные вещи становятся странными, но глубоко сущностными. Холод принимаешь за жар, и наоборот. Голод не чувствуешь, хотя, в принципе, в желудке пусто.

Бабуля была нойд, типа знахарки. На моих глазах съела ягодку и хитро сморщилась, я попробовал сжевать целую пригоршню за раз и бабушка меня сразу упрекнула в жадности и нетерпеливости познания. Это тебе не морошка какая-нибудь. Неизвестность надо познавать медленно, а то кайф сломаешь.

Обидно было, что бабушка попалась под самый конец величайшего в жизни путешествия и тем самым кайф ломался уже сам по себе -- дорога уводила от мест, где растет волшебная чудо-ягода познания. Ночую в зале ожидания, варю себе еду -- у меня был кипятильник. В зале даже есть отдельная комнатка -- которая запирается на ключ! Все очень приватно. Туалет, умывальник -- все что нужно путешественнику. Был даже обогреватель, на котором можно было сушить мокрую одежду.

Проснулся в 5.30 по привычке, солнце уже взошло, даже горы вокруг залива как-то повеселели. Решил еще поваляться и понежиться в тепле, но двое норвежцев, которые ждали утренний пароход зашли в соседнюю комнату и стали очень шумно разговаривать, а потом еще и закурили. Один меня разбудил и сказал, что паром уже пришел, я ответил, что встаю и спал еще до 9.30. Приготовил картофельное пюре, смешал его с лапшой и бульоном Магги. Напился чаю, благо кипятильник был, и была розетка, куда можно было этот кипятильник вставить. Чай с хлебом с маслом с сахаром, был еще кусочек сыра от Карин, но его я оставил на потом.

Вышел на улицу, сидел на лавочке, попивал чаек и смотрел на море, на зеленоватые горы. Как же далеко я забрался! Вчера у мыса Нордкапп это ощущалось гораздо слабее, видимо, из-за эйфории от проделанного фантастического марш-броска. Такой день замечательный, но надо двигаться дальше, в этом, собственно говоря, и заключается смысл путешествияи - в движении. Но продвигаться я еще привык и качественно, а это значит вглубь. Курс строго на юг, и ветер в помощь.

Заходит охранник в темных очках, здоровается и очень вежливо напоминает, что горелкой пользоваться нельзя. Ну, какой разговор. Мне и кипятильника достаточно. Хотя вот рисок со вчерашнего дня плохо запарился, срочно надо варить, а для этого как-то надо открыть баночку спиртовки. С того самого пожароопасного момента я ей так не пользовался, а она благодаря спиртовым парам плотно склеилась.

По всей комнате разбросаны мои мешки, собираюсь за 10 минут, заливаю в термос кипяток и выезжаю. Нет, честно уезжать не хотелось, хотелось запомнить каждый домик и улочку этого северного городка. На крутых скалах прямо в городе шумит птичий базар, огромная скала со всех сторон облеплена чайками, отчего она кажется белой и какой-то подвижной. И этот шум у кого-то под самым окном. Я бы, наверно, привык. К звукам природы привыкнуть легче всего.

Заезжаю в автомастерскую, где мне развинчивают горелку, предварительно зажав ее в тисках. На багажнике груз достиг критической отметки в 25 кг, даже когда переезжаю мельчайшие канавки и трещинки на дороге сзади все ворчит и поскрипывает. Отгибаю язычок багажника вверх и уже никаких шерканий по резине не слышно.

И опять свежий ветерок в лицо, и полетели километры, повороты, горы, ручьи сопки, желто-зеленая тундра, северные олени, лазурное небо и синий Порсангер-фьорд по левому борту. Вот он Нордкапп-туннель, пока наземный. 4.4км. Есть маленький тротуар, мне его хватает и спокойно врезаюсь в сумрак туннеля. Первый туннель, где впервые чувствую выхлопы, они прямо зависают в воздухе, образуя нечто вроде дымки. Но я абсолютно в порядке, только в глазах стоит какой-то сероватый туман, и только под конец встречаюсь с машиной, первой за все 4 километра. Радостно вырываюсь из этой холодной катакомбы на солнце. Мимо проезжает фургон, из окошка высовывается веселая морда и кричит мне что-то радостно по-итальянски. Ничего не могу разобрать.

Вот и подвесной мост -- дальше пропускной пункт, пункт оплаты за туннель, по утверждению властей туннель окупит себя через 15 лет. За проезд взымается плата равная стоимости билета на паром. Сейчас паром не ходит. Туннель под проливом самый глубокий в мире, низшая отметка 212 метров. Да и длина немалая- 6.8 км. Останавливаюсь у будки, похоже, что застрял надолго, за час проходит 3 легковушки и мусорный грузовик. Жалею, что итальянцы уже проехали, это был стопроцентный стоп. Старичок-контролер говорит, что, в принципе, сквозь туннель проехать можно и на велосипеде, но обещает, что поможет застопить грузовик. Мне везет, загрузка в фургон и за несколько минут мы на материке. Водитель предлагает довезти меня до Альты, благодарю его и мы сходимся на том, что день действительно превосходный и прокатиться на велосипеде одно удовольствие. Чувствую запах топлива, оказалось, что вытекли остатки спирта, который был в горелке. К счастью, все это дело быстро выветривается. На будущее -- лучше, чтобы топливо в самой чашке (танке) полностью прогорало досуха. Опять мимо меня проносится фургон, который я уже ни с чем не спутаю.

-Матто. Матто.(ит.- сумасшедший) Через несколько минут останавливается, чтобы пропустить северных оленей, один красавец встал на дороге и не собирается никуда уходить. Карло выбегает из машины с видеокамерой и олень сбегает вниз с обочины. Я машу рукой и подъезжаю к Карло. Продолжаем разговор. Объясняю, что я вовсе не норвежец, а даже из Сибири, показываю на карте откуда и как приехал. Карло вспоминает Мадонну и свою маму. Ругается, что все время пьоджиа и пьоджиа (ит. -дождь). Ребята едут в одном направлении со мной до Карасьока и уговаривают проехать с ними. С трудом объясняю, что у меня времени много и спешить я не хочу. Да и разговаривать с вами хоть и весело, но как-то трудно. Расставаться как обычно неохота, но приходится. Дорога вдоль Порсангер-фьорда, каменные распадки и кучи странных каменных формаций. Слезаю с велика и спускаюсь к воде. Тишина, шум волн усыпляет. Удивительное спокойствие природы, нечто даже сонное. Или это только кажется -- все из-за того обрыва, который чем-то походит то ли на спящего крокодила, то ли на фантастических размеров утконоса. Буквально через несколько десятков километров начинается лес, а норвежская осень -- это золото. Еще 2 туннеля и начинает темнеть не на шутку, делаю короткую остановку и заливаю кипяток в термос. Но, странная мелочь. Сначала не понимаю в чем дело, но потом догадываюсь. Женщина в кафе говорила как-то неуверенно и с очень явным русским акцентом.

Проезжаю сквозь поселок Ольдефьорд, за которым начинается совсем уж знакомый ландшафт. Солнце давно нырнуло за горы, а розовая подсветка осталась. Розовое небо, сиреневые горы отражаются в воде фьорда и придают воде мягкий розовый цвет, даже белая церквушка на берегу и то становится розовой и даже более менее сиреневой. На берегу валяются лодки, но и они совсем не выбивается из общего настроения. Вся это картинка длится довольно долго. Что обыкновенно для этих мест.

Указатель утверждает, что до Лаксэльва еще 50 км. Я не спорю, тем более уже темнеет. Пора на ночлег. Качу велик по мшистой тропинке подальше от дороги. Останавливаюсь у озерца, прямо у самой воды. Ужинаю, и спать. Проснулся ночью. Сильно хотелось пить, можно было просто черпнуть из озера, но я решил прогуляться. На небе опять дикие северные танцы, иду в полудреме по дороге к тому месту, где точно видел источник. Набираю воды и опять ложусь спать. Место для ночевки было выбрано действительно неплохое, отдыхаю, варю суп с рисом и лапшой. И в дорогу.

Подъезжаю к р.Стаббурсэльвен, это значит я в национальном парке Стаббурсдален. С пригорка вид на болота, где летом обитают разные редкие породы птиц. Сильный ветер старается прижать к земле корявую березу, но она шумит всеми листьями и яростно сопротивляется. Солнце все же греет. Нахожу практически целую двухлитровку Кока-колы.

По правую сторону идут песчаные отмели, на местном аэродроме садится самолет. По обочине дороге стоят автомобили. Народ собирает явно не грибы.

-А что вы собираете? - Как что? Бруснику. - А морошки нету?

Женщина лишь помотала головой и посмотрела с удивлением. - Какая тут морошка, ты парень, вроде бы на местного похож, а задаешь такие глупые вопросы. Вслух она, правда, ничего не сказала.

Начинаю собирать бруснику, складываю в полиэтиленовый мешочек. Увлекаюсь. Наедаюсь. Доезжаю до Лаксэльва и на заправке прошу кипятку в термос и в кружку, развожу Хорликс (солодовое молоко). Такая питательная штука. Амундсен с собой брал на Южный полюс. Иду в Рема 1000, покупаю рулет с кремом и малиновым вареньем Дан-кэйк за 8.30. Единственная вещь, которая стоит сравнительно недорого. Запиваю его чаем. Спрашиваю где булочная -- прямо от Ремы по дороге по левую сторону- здание с голубой вывеской. Долго не мог найти вход, паркуюсь прямо у большого стола и иду на поиски углеводов. Меня встречает женщина, по ее комплекции определяю, что она добрая и имеет отношение к еде.

-Добрый день. У вас хлеб вчерашний позавчерашний есть? Вопрос похоже был неожиданный -- женщина задумалась. Я уточнил. -- Ну там не знаю, хлеб, который вам не нужен. Вы ведь все равно его выбрасываете, так лучше отдайте. -- Пожалуй, есть. Вот круассаны (а их там было более 50 штук). И вот в этих мешках посмотри. Я тебе пустой пакет дам. Открываю мешки. Это ничего, да и эти мягонькие, а вот это извините гадство -- зачем батоны сожгли? А не отвечаете. Стыдно должно быть. Столько брака. В углу стоят еще 5 больших черных мешков. Мама дорогая, да тут хлеба на всю Эфиопию хватит и еще немного на Судан останется. -- Давайте второй мешок.

Беру немного, не жадничаю, всего каких-то 3 батона, пару караваев с изюмом, 2 буханки Кнейпбред, и небольшую массу маковых рогаликов и булочек. Все это хорошо упаковывается, а что не упаковывается, то съедается, а что остается, то опять съедается. В результате ничего не остается. А через 2 дня вообще пустота. Чтоб не было скучно, покупаю пол-кило растительного маргарина, с хлебом само то. Вспоминаю про пол-килограмма бывшего рафинада, а теперь просто песку. Это бабушка внуку дала в дорогу. Достаю пластиковую баночку с крышкой, это уже спасибо Карин, начинаю делать варенье. Давлю ягоды и пересыпаю песком. Вот и готово. Натуральный продукт. Кипяток и в путь.

Проезжаю 10-15км на юг. Внизу шумит речка. Такой живописный кусок дороги. По дороге останавливаюсь поклевать бруснички.

Ага, интересно. Чтобы это значило. Надпись на русском языке. "Запретная зона. Категорически запрещается фотографировать, парковаться и ставить палатку." Ну ладно не буду. -- А почему нельзя?. А потому, что читай другой знак у въезда на второстепенную дорогу. На трех языках и по-русски написано:

"Здесь находится артиллерийское стрельбище . Въезд сюда запрещен. Если въедете, то не обижайтесь если в вас угодит снаряд или другой взрывчатый предмет. Примите наши соболезнования, но мы не виноваты. "

А виновато НАТО , которое устроило здесь себе базу и явно не из добрых намерений. И все таки надписи на родном языке определенно бодрят. В бодром теле велосипедиста бодрый дух.

Вы спросите: А чего можно делать когда едешь на велосипеде, кроме как крутить педали? Вы думаете крутить педали -- скучное занятие? Напрасно вы так. Но даже помимо этого можно заниматься массой полезных вещей. Например думать о чем-нибудь., ну а кто ленится думать пусть вспоминает что-нибудь. Главное на дороге - не задуматься или уж тогда думать внимательно, потому как уже темнеет и по Е6 частенько ходят грузовики. Пора устраиваться на ночлег, но, с чем черт не шутит, вдруг действительно начнется арт обстрел? Придется повременить с ночевкой.

Наконец-то выезжаю к лапландскому поселению Скогенварре. Надпись на табличке гласит, что здесь поблизости находится достопримечательность. Оставляю велосипед и поднимаюсь на пригорок, через Лососевую речку переброшен подвесной мостик. Дальше тропинка ведет к развалинам самого большого госпиталя армии Север. Посреди леса валяются ржавые и обоженные грузовики, кирпичи, железные кровати и опять кирпичи и даже большие бетонные глыбы. На камешке одиноко стоят добротно сделанные ботинки марки "Олимпия", снятые с ампутированных ног какого-то фашистского хищника. Когда наши наступали, немцы все сожгли , а что не горело, то взорвали. Видно, что работали добросовестно. Знай мол немецкое качество.

Посмотреть здесь есть на что, но это "что" довольно неприглядно в дневное время суток. Я туда приехал к 21.00, а значит - становилось уже темно. А когда темно, все всегда интересно. Даже кирпичи. Особенно когда существуешь один. Больше всего меня заинтересовала надпись "c тропок сходить опасно". Видимо мины. Раз написали значит не врут. Вобщем я пошел назад. А добрые духи немецких солдат так и звали к себе в гости. Грубо, конечно, отказываться и я остаюсь ночевать. Во-первых, историческое место, во-вторых, речка рядом, можно рыбу ловить -- и никто ругать не будет, ну а в-третьих, намаялся за день. Просто невозможно как спать хочется.

Закатываю велосипед на пригорок и расстилаюсь под хвойным деревом. Вокруг сплошные елки-палки. Зажигаю свечку и начинаю праздновать новый год. Какой Новый год в Сентябре? Все очень просто. Аргументирую -- А какое нам дело, что сегодня не 31 декабря? Тепловато, конечно, для нового года, но что поделаешь. Самое главное -- я как никак на родине Деда Мороза. А Новый год в лесу под елочкой это просто детская мечта. Значит елка есть, сладкое есть, свеча тоже горит. Так, чего еще не хватает... Пожалуй, шампанского и веселой компании. Ну, а что же вы не поехали. Я ведь звал. Скажу честно -- одиночество, хоть и не угнетает, но все же штука опасная, поперхнешься, и по спине некому тебя будет похлопать.

Праздничный ужин состоял из следующих продуктов питания: Суп гороховый из пакета, зубчик чеснока для остроты ощущений, изюм с арахисом, шоколадка (пол-плитки, а другую половину на завтра.), хлеб у нас всему голова и маргарин. Затем брусничное варенье и чай из шиповника. Сытно и витамины присутствуют.

Свечка вдруг поперхнулась и чуть не погасла. Зажигаются звезды, запах хвои, свеча таки тает, и я погружаюсь в сон. Снится мне, что я уже где-то заграницей, то есть в России и покупаю себе большой мешок мятных пряников. Очень не хочу просыпаться, но будильник -- Чтоб у него батарейки сели -- предательски тарахтит на всю катушку и прерывает этот удивительный сон..

Эх хорошо спалось, но ноги подмерзли, это наверно из-за того Монгольского зимнего похода. Хотя ногам свойственно мерзнуть. Пара каких-то гимнастических упражнений и кровь уже зациркулировала. Плотный прием пищи. Не совсем English breakfast, но тоже нормально. Да и не люблю я овсянку.

Обхожу развалины еще раз, убеждаюсь, что шмайсеры и прочие интересные с точки зрения истории вещи нигде не валяются, и отправляюсь в путь.

Похоже, день будет жаркий, это доставляет мне радость. Впереди самый незаселенный кусок Норвегии, почти 40 километров тундры, коричневых кустарников, мха и камней. В глубине этих просторов пасутся олени, никто не обжил эти места. Только летом саамы перегоняют здесь стада оленей на Север к побережью Северного Ледовитого океана, а к зиме кочуют на юг, пересекая всю провинцию Финмарк в Карасьок или Каутокейно. У меня аналогичный план, пересечь Лапландию с севера на юг, и накрест до Тана-брю. Откровенно говоря, четких географических границ у Лапландии нет, поэтому пересечение это чисто символическое. Цель же одна увидеть эту страну в разрезе. Тут раскинут летний шатер Снежной королевы, а постоянные ее чертоги -- у Северного полюса, на острове Шпицберген.(причем туда не требуется виза, а только ружье -- обязательно -- отстреливаться от белых медведей).

Дорога, идущая по плато Финнмарквидда, уныла и пуста. Вглубь от дороги на сотни километров царство темных кустов, болот и мелких озер. Дорога ныряет вверх вниз, долго забирается вверх, и потом если повезет -- долго спускается вниз. Но уклон почти незаметный. Движение тоже почти отсутствует. Посреди тундры валяются огромные булыжники. Откуда они взялись. Вы скажете, ясно дело с гор скатились или их ветром надуло, но я не соглашусь. Во-первых, горы далеко, а во-вторых причем тут ветер. Тролли это. А вы говорите ветер. В Норвегии все не так просто как кажется. Через 20км столица Лапландии, славный городок Карасьйок. Во время второй мировой, нацисты сожгли в провинции Финмарк практически все, что поддавалось горению. В Карасьоке осталась только церковь. Она-то и есть главная достопримечательность Карасьока.

Ух ты спуск какой. На всей скорости въезжаю в музей Саамской культуры. На поляне стоят разные хозяйственные постройки, немного поодаль притаилась изба на одной куриной ноге. Лабаз, по лапландски -- ньяла. Кстати, слово "стайка" саамского происхождения, значит небольшое помещение под хозяйственные нужды. Иду в музей, за прилавком с сувенирами и буклетами натуральная Баба Яга с редким зубом, рыжая, но в джинсах . требует, чтобы я купил билет. Говорю, что я студент. Никакой реакции. Билет. 15 Крон. Объясняю, что денег нет, а в музей надо, специально для этого из Сибири завернул. Да ну ты брось. Честное пионерское. Вон видите велосипед, груженый. Заходи.

Музей небольшой и практически все сведения на норвежском. Так что на любителя. А вот избу на одной ноге советую посмотреть, если кто раньше не видел. Баба Яга тоже на любителя.

Если проехать еще чуток по главной дороге- будет некое кафе, в нем Информбюро. Но для меня гораздо больший интерес представляет огромный термос. Уточняю - можно ли здесь набрать кукт ванн. наливаю кипяток в котелок и моментально забрасываю лапшички, мило улыбаюсь хозяйке корчмы и достаю второй котелок побольше и почернее, набираю еще немного воды , потом термос в дорогу и исчезаю. Ну, что вам кипятка жалко что ли?

А какой сегодня день! Жарко очень. Пью чай, намазываю хлеб маргарином и вареньем, здороваюсь с японцем. Стоп. Откуда здесь японец? Чудеса да и только. Нет, путешествие вещь удивительная.

Заезжаю в здание Лапландского парламента, само по себе здание очень такое презабавное - Огромный деревянный чум в несколько этажей и с окнами. Но самое любопытное, это как же все-таки парламентариев удалось добровольно загнать в чум.

Внутри чума светло и просторно, за компьютером сидит девушка, хитро улыбается и задает наитривиальнейший вопрос: Чего надо?

-- Мне бы в библиотеку, подсобрать кое-какие сведения о работе вашего Парламента. -- Знаете, приходите завтра. Сейчас тут никого нет -- Не могу, мне сегодня надо срочно, я домой спешу. Я из Сибири, проезжал мимо на велосипеде и решил заглянуть коли такое дело. -- Айн момент. Сейчас мы вас обслужим. Через пару минут выходит девушка. Такая молодая и уже депутат. -- Вот информация на английском, если что, можете задать вопрос по е-почте. -- А можно в частном порядке? -- Можно.

Продолжаю пить чай, щурюсь как старый кот и подставляю солнцу свои заиндевевшие бока. Так хорошо мне уже давно не было, а все потому, что день хороший. Облака плывут в Абакан. Однако мне казалось, что облака определенно шли зюй-зюйд - вест, то есть прямо на меня. Елки-палки засиделся я тут, давно пора в дорогу.

Термос пуст. Непорядок. Захожу в кафе и прошу кипятку. А мне его не дают. Вот 20 крон и тогда кипяток ваш. Ну, извините. Подходит какой-то местный и советует: "Ты не бойся, вода у нас чистая. В любом месте подошел к ручью и пей сколько влезет. И кипятить совсем необязательно." Сомневаюсь, что в не кипяченой воде заварится чай и быстрорастворимый суп (на ужин). Но тайну -- зачем же все таки человеку кипяток -- я уношу с собой. Жизнь без кипятка просто немыслима.

Опять Е6 и опять кручу педали (как обычно). Ну и дорога я вам скажу, совершенно безобразная. И за что только люди налоги платят. Едешь. Бум. Едешь. Бум. Весь асфальт в трещинах. Как после землетрясения. Когда велосипед груженый - очень даже ощущается. Одним словом - не ахти дорога практически от Скугенварре до Левайока. А, может, я избаловался? Нет, проверьте лучше сами. Однако это все результат суровой северной действтиельности -- температурное напряжение. Зимой - сильные морозы. Летом - жара.

В повестке дня так и остался нерешенным вопрос с кипятком, а уже темнеет и даже прохладно как-то. Вот здесь я буду или с кипятком или я не я. Стучу в дверь. Никто не открывает, гляжу дверь в рядом стоящий хлев открыта, оттуда доносится коровий шум, рядом припаркован Фольксваген Гольф, из динамиков доносятся звуки саамской народной музыки - йойк. Выходит молодой человек в синем комбинезоне и мы здороваемся. -- Классная музыка у вас играет, наверно, народная. -- Ага. Новый альбом "Сентурия". Вчера купил диск. -- У вас кипяток есть? -- Нет, у меня его нет и вряд ли будет. -- Жаль. А в доме есть кто-нибудь? -- Слушай а зачем тебе? Ты откуда? -- автостопщик что ли. Делает известный жест большим пальцем вверх. -- Я на велосипеде путешествую, проезжал мимо, решил заглянуть. -- Вот это да, проезжал тут недавно один профессор из Ленинграда. -- И что тоже на велосипеде? -- Нет, он на машине был, ученый какой-то, изучал наше сельское хозяйство. Ну, раз ты на велосипеде, пошли организуем тебе кипяток. Велопутешественников я уважаю. У меня у самого велик, правда, езжу на нем только до Карасьока и обратно. Для тренировки. А ты круто завернул. Из Сибири. Вот тебе кипяток и заварка в пакетиках, и еще пакет сухого супа. Извини, что всего один остался, я их сам очень люблю. -- А вы наверно фермер, раз у вас хлев имеется? -- Верно угадал, хочешь я тебя с Буренками познакомлю? --Много их у вас? -- 18 ( с видимой гордостью отвечает хозяин.) Есть еще пара телок, но они не молочные. Маленькие еще. Работаю я на самую большую молочную фирму в Норвегии -- Тине. А вот прямо в цистерне встроен холодильник, пока здесь молока за два дня, завтра приедет грузовик и все перекачает. Вот так зарождается удивительно вкусный норвежский сыр.

Корова шершавым языком облизывает мою зеленую куртку. Я ей понравился. Дядька продолжает работать дальше, и подкатывает на тележке сено и сваливает перед коровами. Чудесный запах прелого сена перемешивается с ароматом парного молока. Запоминаю его на память и прощаюсь с хозяином. На улице уже довольно темно, но еду дальше, потому как надо найти нечто вроде стоянки, да и план сегодняшний надо выполнять. Вот сворот и горка. Рядом шумит горный поток. Набираю свежей водицы. По гравию забираюсь наверх. Вокруг какая-то влага. Оставляю спальник и коврик на горке, а сам спускаюсь вниз и ужинаю в темноте. Переодеваюсь в сухое и непотное. На ночь развешиваю вещи посушиться. Глупо. Утром вся одежда и спальник покрывается моросью. Но сушиться так и так негде.

50 км. до Левайока шла очень красивая дорога. Только ради нее стоило сделать такой крюк. Река Тана, сплошные пороги. По ней проходит невидимая граница. Берег норвежский - берег финский. С какого красивее не знаю. Но остаюсь в Норвегии. Дорога по обеим берегам петляет строго вдоль реки, за мной идет явно более теплый воздух. Он сталкивается с холодным Северным ветром и образуется дремучий туман. Туман покрывает желто-зеленый лес, но ближе к полудню наступает жара. Машин проезжает раз в час. Облаивают собаки, прямо как в родном краю. Подъезжаем ближе к Левайоку. Подъемы довольно крутые, но и не Стальхаймский серпантин.

Кафе. Где тут у вас кипятку набрать можно - спрашиваю я у тракториста, которого я почему-то для себя назвал Азазелло. Он дружески подмигивает единственным глазом и направляет меня в рецепцию. Все стены обвешаны дипломами об участии в гонках на собачьих упряжках. Сижу на прогретом солнцем крылечке и догрызаю шоколадку, пью чай с шиповником. Большой лохматый пес роется у меня в рюкзаке. Кидаю ему пару сухарей и он похрумкивая укладывается рядом.

Дорога от моста до Тана-брю -- наискучнейшая, но другой дороги просто нет. Единственный плюс -- дорога плоская как блин, разгоняюсь до 22км в час. А это быстро. Вж-жить -- круто на обгон всех выбегает "однерка". Машу ему рукой, но он меня чуть не сбивает от радости. И все равно я счастлив первой встрече с Родиной. Сразу внутренняя установка, что надо быть предельно осторожным.

Окружающий меня ландшафт выглядит совсем по-родному, домики, гавкающие собаки, поля, перелески, сопки, речка. Вот она какая Лапландия.

Тороплюсь в Тана-брю, надо непременно успеть в супермаркет, дабы купить любимого козьего сыру. Единственная вещь, которую дома мне точно не найти. Дозвониться домой никак невозможно. В местной гостинице наливают кипяток.

Ночую в каком-то саду или огороде. Ночью не разглядел. Пальцами отковыриваю шмоток коричневого козьего сыра, сладкого и очень вкусного. Заедаю хлебом. Чувствуется ночная прохлада, черный квадрат неба над головой испещрен холодными кристаллами звезд. И все же ясность неба гораздо приятнее дождливости. Ботинки не снимаю, надеваю на них чистые полиэтиленовые пакеты и зарываюсь в мешок. Несколько минут лежу и думаю, что завтра будет такой же замечательный день.

5.30 Меня будит мерзкая слякоть в районе правого бока. Просыпаюсь, по морде начинает барабанить дождик. Чтоб он прекратился. Что ж, предстоит последний бой, я не сомневаюсь, что он трудный самый -- 128км до Киркенеса. Начинает ныть колено, потом просто прекращает ныть и начинает зверски болеть, мне это не нравится, потому что очень больно. Ну что ты паришься, застопь машину и езжай в Киркенес. Нет, я просто так не сдамся. Было бы глупо последний этап такого долгого пути проехать в машине. Тем более уже 100 км осталось. А впереди меня ждет теплая ночевка в зале ожидания Хуртигрута. Эта мысль просто как включенный на всю мощь калорифер. Дождюка опять начинает хлестать и кусать лицо на спуске. Надоел ты мне дождь, честно говорю. -- Какой же ты дурак, поберег бы коленные чашечки, пригодятся еще. А вобще-то ты прав. Этот дождь, серые камни, и нескончаемый подъем вверх, ну что ты хочешь этим доказать? Покатался и будет. 80км это не принципиально. С горы съезжаю по инерции, в гору закатываю пешком, а по прямой (а ее немного) выкручиваю бублики ногами. Громко кричу плохие слова, что имеет свойство анестезии. Матершинство вообще обладает удивительно сильным болеутоляющим эффектом, когда что-то не получается, надо просто выругаться и тогда все обязательно получится. Всего-то 50 км осталось. Привал. Вроде и дождик притих, нет это он затаился, паршивец. Отдыхаю в теплом кафе. Колено болит, но тепло ему на пользу. С Баренцева снова набегает тучка, выливает на меня все содержимое и с ехидным злорадством уплывает. Какое гадство. Движение становится более оживленным, опять военная зона, над самой головой пробубнил самолет. Отлично - осталось 12 кило. БАХ! Да, 12 километров придется как-то своим ходом, не чиниться же в такой темноте, да и лень (плюс темно и холодно) под дождем ковыряться. Обогревает исключительно уверенное умозаключение о теплом зале ожидания с туалетом и умывальником, который должен находиться во всех пунктах остановок Хуртигрута. Это не просто заключение ума, это логическая цепочка Буде, Хонингсвог, Киркенес? А еще - это мечта, без которой вряд ли возможна дорога дальше. Допиваю чай с мятой. Только к 22.30 въезжаю в город, от перекрестка на границу идет велосипедная дорожка, вдали вижу огни города.

-- Паренек, а где тут набережная, причал Хуртигруты? Паренек шарахается от страшного дядьки и издалека кричит, что мне в другую сторону, мимо школы и вниз, вниз, вниз. Ясно, скоро буду в тепле и бодро вшагиваю в гигантскую лужу. Но почему-то начинаю сомневаться. Прохожу до перекрестка, и все еще находясь в той же самой луже, -- спрашиваю у женщины с ротвейлером. Как мне пройти до Хуртигруты -- А ее до завтрашнего утра не будет. -- Да ,собственно, пароход мне ни к чему, мне в зал ожидания. -- А у нас его нет. И не было никогда.

Врешь. Вы думали я ей поверил? Я ЕЙ ПОВЕРИЛ? Да, еще никогда в жизни я так не хотел не верить. Даже находясь в глубокой и холодной луже, я еще в состоянии мыслить и умозаключать. Черт возьми умозаключения. Но я не могу, нет я просто не хочу верить женщине, которая, быть может, с самого рождения живет в этом несчастном городе. Жестокий город. Город, у которого нет зала ожидания. Город, у которого нет теплого сердца. Как такое может быть? Да, может. Может. Даже путней остановки с навесом нет, опуститься так низко и не построить какого-то хлипкого деревяного навеса. Зачем так обращаться с людьми? Но это злая как удар поддых правда. Мираж рассеялся. Оазис зала ожидания с обогревателями и белым унитазом не существует. Какая скорбь, дайте мне пепел, я посыплю им голову. И где же та чудесная настенная розетка, куда я хотел воткнуть вилку своего кипятильника? Черт с ним с унитазом. Унитаз это буржуазное излишество. Дайте тепло. Мне холодно, и я хочу лишь чуточку тепла. Но даже если мне не дадут тепла, я не умру. Надо жить. Жить, чтобы осуществились мечты. И я обязательно съем тот мешок пряников. Я съем два мешка. Но уже, может быть, посмертно.

Один мудрец сказал "Велопутешественники не умирают, они перерождаются в велосипеды и продолжают колесить по тем местам, где они еще не были и хотят побывать. Таково колесо Сансары. Знай, это Священный круг перерождения. Вращающиеся молитвенные мельницы". Может, он и прав.

Если нормальный человек состоит на 90 процентов из воды, то я уже давно на 99 процентов и водянистость моя доходит до критической отметки. Скоро просто превращусь в часть лужи, расплывусь по асфальту как терминатор и притоком вольюсь в Баренцево море, а там и в Северный Ледовитый океан. Сколько там воды!!! Холодная масса. Миллиарды кубометров. Сплошная влага и сверху дождь. Страшная смерть. Но я должен выжить. Ковчега не будет.

Со мной происходит удивительное превращение, посокрушавшись, я преодолеваю расстройство и обращаю внимание на то, что есть. Но нет ничего. Не правда, всегда что-то есть. -- Сухая скамейка, отлично -- гаражик, ветерок гуляет, но сойдет. Но, Боже мой -- мой спальник еще мокрее меня.

На причале становится страшно. Вокруг роятся черные маслянистые змеи водных потоков. Ничего не видно. Хоть ложись в лужу, простужайся и умирай.

Вот одинокий огонек, да там не иначе как Металлика наигрывает. Это уже предпосылка. Рядом с домиком стоит хромированный двухколесный зверь. Это верный шанс. Стучу.

Веселый норвежский офицер в отставке, самогонщик Арне сидел в уютном домике-вагончике, практически на берегу моря, смотрел единственный канал по телевизору (Арне и один канал считает непозволительной роскошью) и ел горячий попкорн, запивая его какой-то высокоградусной бодягой, сваренной в маленькой комнате на аппарате заводского производства. Тепло и хорошо дома. Винцо шумит в голове. Кто-то стучит в дверь.

Странно, анализирует Арне, показалось, что в дверь не иначе как стучали. Или это у меня в голове стучало? Вроде бы не слишком пьяный. Нет уже поздно, полночь. Кого это нелегкая принесла. Арне посмотрел в окошко, но ничего не видел, дождь заливал окно. Стук в дверь продолжался. Ну что ж, пойду открою. Да это же человек, весь мокрый и с велосипедом. Или это белая?

Открывается дверь. Подозрительно веселый дядька с блестящими глазами предлагает зайти и не выстужать домик. Не захожу, но спрашиваю -- есть ли поблизости какой-нибудь недорогой караван-сарай. Объясняю, откуда держу путь. Ну а дальше, прокол, дождь, ночевать негде.

Меня пускают с одним условием, что велосипед я занесу в дом, иначе неместные туристы упрут заграницу. -- Вот тебе комната, аппарат мы уберем. Знаешь, самому путешествовать приходилось, с рюкзаком. Правда, больше в теплые страны. Спи, завтра починишься. Тебе сколько сосисок сварить? Пять или шесть? -- Не надо много -- шесть вполне достаточно.

День крайний. Почему я не хочу уезжать? У меня еще три дня, еда, я выспался и даже отдохнул. На гребнях волн играет и веселится солнце. Где ты было вчера, прошмандовка. Это я любя. Я на тебя не сержусь. Это я вчера был зол. Прогуливаюсь по набережной, где пришвартовался красавец-теплоход Хуртигрута. Выхожу на главную площадь, заглядываю на почту. Там посылка из Осло, целых 10 кило. Еще покупаю набор почтовых марок: на одной изображен альпинист, а на другой каякер и написано "Жизнь на свежем воздухе".

Так вот, ты каков город Киркенес. Гордо высится над морем памятник российским воинам, даже норвежским не стоит, а российским стоит. Это трогает. Рядом бомбоубежище, в нем темно и сыро. Прохожу по катакомбе длиной метров в 300, меня встречает гид. Посвечивая мне в глаз своим модным шахтерским фонариком, объясняет, что после войны вход в бомбоубежище платный. Да за такие деньги я вам еще 300 метров выкопаю, вручную. Несмотря на завывания сирены, выхожу из бомбоубежища.

????Дома никто не хочет брать трубку. Здесь я продаю 2 оставшиеся трубки(камеры), уже без студенческой скидки. Продавец как на меня посмотрел, так и пожалел, а ведь и впрямь на велосипедиста похож. Спасибо, на эти деньги я куплю 10 трубок и еще чего-нибудь сытного.

Нет,решено, сегодня я должен уезжать. За этими куцыми сопками граница, значит и Родина рядом и мечта моя осуществится. Я куплю килограммов несколько пряников и буду жадно их грызть и, наверное, даже съем их все. Но где же вы мои долгожданные, я так по вас соскучился. Представляю, как я погружу свои зубы в вашу сладкую мякоть, пронзая глазированную поверхность и вдыхая ваш мятный, или любой другой аромат. Как я люблю вас родные мои.

Варю себе горшок каши, сваливаю в него все что осталось + кубик Магги, разные специи. До мечты каких-то 14 километров. Что такое 14 километров? О, это очень много, когда оказывается, что задняя шина вся в лохмотьях, и камера при надутии вылезает в грыжу и задевает за тормозные колодки( В таком случае можно было покрышки переставить -но на переднем колесе то же самое.) Это категорически мешает передвижению, возвращаюсь назад. Арне, я так не могу. Извини за наглость, выручай. Подвези до границы хотя бы мой рюкзак, а я своим ходом. Но даже так я не смог.

Мимо проезжает фургон, видите ли, ему не по пути. Какие-то 14 километров, а ему не по пути. 14 километров не могут быть по пути, это просто 14 километров, одна нога здесь, другая там. Но ему никак не по пути.

Что такое 14 километров? О, это чудовищное расстояние, когда оказывается, что теперь и передняя шина рвется и в камере образуется вторая грыжа. Боже мой, за что? Да грешен, но покаялся ведь и давно.

Вот молодец, остановился, да это же тот самый, мой спаситель. Верно говоришь, 14 километров это фигня. Туда и обратно.

Граница. Пограничный пост Большой Лес (Стурьскуг). Подходит норвежский солдат и советует не теряться на приграничной полосе. Я чту закон. Вот и Арне, спасибо тебе друг. А дальше? Да, дальше своим ходом я никуда не уеду. Граждане, кто подвезет меня до Никеля? Пустая Газель. Садись, 250 крон устроит? Нет, извините, у меня денег нет. Первый опыт автостопа на Родине заканчивается назидательным выражением. -- Кто же без денег путешествует? Ну что с такого возьмешь. Ему явно по пути, но мне с таким ни в коем случае. Перехожу границу, уже в который раз пешком. Вот и нейтральная полоса, на которой обменивали в былые времена чужих на своих. А это что? Нет, не говорите, что это дорога. Потому что это не дорога. Спасибо ребятам-пограничникам. Они меня не пускают дальше. Пока я обжигаюсь горячим кофе, они стопят грузовик. Один капитан сочувственно интересуется, какой размер шины мне нужен, но у него такой нет.

Пустой грузовик, пронзая тьму Кольского полуострова, везет меня в Мурманск. За окном сплошные военные городки, за лесом гудит ночной Никель. Огромный лось ошалело выбегает на трассу и прямо перед нами грохается на асфальт, неловко поднимается на свои ноги-ходули и исчезает в кустах. Водитель Валера уже почти сутки за баранкой, белый кружок, который выписывает количество времени, проведенного за рулем, уже давно исписан.- Так нельзя, говорит, в Норвегии могут и оштрафовать, но хотелось успеть домой на выходной. Первый стоп в родной стране. Интересные ощущения. Валера -- шофер со стажем, однако рассказывает, что здесь в это время очень часты аварии. Ширина трассы почти 12 метров, она используется еще и как взлетно-посадочная полоса. Впереди сирены, наверно, самолет садится. Обалдеть, сейчас перед нами сядет самолет. Все оказывается довольно прозаично и даже трагично. Авария. На трассе около трех-четырех трупов. Один похоже совсем без головы. -- Зимой, продолжает вещать Валера, наметает сугробы под 5-6 метров, машины идут в снежном лабиринте и им подолгу приходится простаивать, пропуская друг друга. Почему в России так все раздолбано, дороги как в военное время, рыбзаводы стоят, а рыбу ловят и перерабатывают в Норвегии. Валера, я не знаю. Но тебе спасибо. Надеюсь, домик на Украине с черешней и яблонями будет твой, и у сына все получится.

Мы прощаемся, 2 часа ночи, до вокзала идти еще километров пять. Так холодно, что пальцы деревенеют. По дороге обретаю двух попутчиков, Василий и его товарищ учатся в самом престижном заведении Мурманска --"мореходке". Ребята "живут" в Хибинах, рассказывают мне о каком-то сбитом бомбардировщике, за указание местонахождения которых немцы дают обильное вознаграждение. Недалеко от Мурманска находится долина Славы (кажется), где остановили прорыв армии Север, вокруг мины и снаряды до сих пор находят. Грибники разведут костер, а потом ЖАХ. Василий проводит меня на вокзал, где пьем чай, затем иду покупать билет.

В Мурманске произошел самый в моей жизни обмен валюты, где 10 долларов чуть не поделили на 10 человек. Каждому по маленькому кусочку.

6 утра, обменник на вокзале закрыт, кассирша 10 долларов брать отказаласьи билет не продает. Ничего не остается - иду к валютчикам.

-- Давай за 28. -- Не пойдет. Кто у тебя в 6 часов утра по 28 возьмет? Утро. Другой курс. Да и нет у нас мелких. Только крупные. Тащи еще сотню, мы тебе разменяем. По 26. -- Где же я Вам сотню-то возьму? Нарисую что-ли? -- Ну, тогда иди в другом месте меняй. Мы мелкие не берем.

Захожу в магазин. -- Девушки, вам доллары не нужны. -- Нет. -- А вам? Им тоже не нужны.

Парень за игровым автоматом предлагает обменять по 25. -- Только у меня с собой денег нет, пойдем, у меня в ларьке поменяем. В ларьке денег тоже не оказывается.

-- Давай бумажку, я сейчас зайду к друзьям поменяю.-- Вот и поменяй сначала, а я я здесь постою. -- Ты что мне не веришь, брат. -- Почему же верю.

Заходит в ларек, слышно, что друзья менять будут только по 20.

-Покажи бак. - Обыкновенный. - Ну--ка стой. Чего-то портрет у него не по центру. Да это же фальшивый. Значит, фальшиву нам хотел сплавить. Ну, ты козел.
-Похоже, здесь уже делать нечего.
-Ты куда пошел? Мужики не выпускайте его.

И проход уже закрыт. Надо прорываться. Ныряю боком под руку и я уже, по-крайней мере, на улице. Здоровая татуированая рука мертво ловит меня за рукав. -- Не уйдешь сука. Можно вырваться, но еще не факт, что получится, да и куртку жалко. Гор-текс. Перетягиваем друг друга в стороны. Эх, в айкидо я не силен, а то бить, только разозлишь. Да и не стоит. Пассивно боремся. Подлетают еще двое. Вот и на второй руке теперь висят. Растягивают в разные стороны. Похоже, сейчас все же будут бить. Коренастый метится ногой в пах, но несуразно промахивается, подскальзывается и рушится на асфальт. Справа толчок в бок. За ним еще такой же, слева. Вроде и на драку не похоже, возня какая-то. Волоку всю эту братию за собой как на буксире подальше от злачного ларька. В результате оказываемся где-то на середине площади. Почти в центре внимания. Собирается публика.

На мой призыв о помощи подбегает некто в синей кепке, в сером костюме. Это милиция пришла на помощь. Но на помощь ли?

-- Вот паспорт, пожалуйста. Вот 10 долларов. Мои экспедиционные суточные. Хотел поменять.
-- Вы действительно подтверждаете при свидетелях, что хотели обменять эту купюру?
-- А что делать? Последние деньги остались. Мне на билет не хватает, а обменник закрыт.

Подходят еще двое, берут одного свидетеля и ведут меня в подвал. Зовут эксперта-валютчика.

Вспоминаю, что велик так и стоит в зале ожидания. -- Я пойду, велик прикачу.

Забираю велосипед и возвращаюсь с ним в подвал. -- Вы знаете, что это незаконная операция с валютой. Мы можем вас задержать. (Не могут, нет такого закона, это раньше смертная казнь была).

Может, просто оставить вам деньги, соображаю в уме, но тогда ведь я домой не уеду. -- Держи, и больше не попадайся -- мне протягивают паспорт с вложенной в него десяткой.

-- Ребята, я все хорошо понимаю, но менять-то негде. -- Иди меняй в обменник. -- Он закрыт. Может, выручите? Это ничего, что десятка мятая, зато по выгодному для вас курсу Центробанка. Всего по 29. Идет совещание. -- Ты менять будешь? -- Да, нет, у меня не хватит. -- Тогда займи, я поменяю. -- А ее точно такую мятую поменять можно? -- Конечно. На прощание мне еще раз пожелали не попадаться ни к тем, ни к другим. Да, практика показывает, что экстремальные приключения с соленоватым привкусом на губах чаще всего выпадают именно на Родине, уж не за это ли я ее так люблю. Вопрос остается вечно открытым.

Билет куплен. Спускаюсь к поезду. Проводник открывает тайник в полу и складывает под пол пару ящиков с ягодой. В Хибинах перевалы уже в снегу. Проезжаем место с загадочным названием Африканда, в голове рисуются львы, саванна, в Африканде же продают в основном бруснику(дешево) и клюкву, грибы. Северный край, суровый, но кормящий.

Лоухи. Необъятные карельские леса. Белое море. Река Кемь. Соловки давно ждут, и обязательно дождутся. В этот раз не получилось, но непременно в другой раз. Опускается ночь. Поезд мчит нас в Петербург. Здесь кольцо замыкается, а пряниковый сон кажется таким далеким.

Дорога на восток, то есть домой

Вечер поезд огоньки
Дальняя дорога
Сердце ноет от тоски
а в груди тревога

-- Ну, куда ты со своим грязным велосипедом прешься? -- шумит проводница, но я уже закинул велик наверх и не намерен отступать. Надо было, конечно, его помыть, но, видимо, придется везти грязь Подмосковья с собой в Сибирь, хотя, у нас своей грязюки хватает.

-- Вы не уступите мне нижнюю полку -- вопрошает женщина слева. Поезд отчаливает от перрона, на котором еще пять минут назад была уйма народу, не протолкнуться. Прощаюсь с друзьями и в суматохе пытаюсь отказать женщине в нижней полке -- я и сам на нижней полке люблю, но уже через минуту сожалею. Я теряю союзника в моей борьбе с проводницей, которая настроена резко против велосипеда. Нет, все-таки надо было его помыть.

-- Придет ревизор -- он тебе устроит. Выставит в тамбур.

Ей поддакивает женщина, которая завидует мне по поводу нижней полки. Возмущается, что все места занял со своим велосипедом. Проводница настаивает, чтобы я разобрал велосипед и убрал его в рундук. Но разобрать можно только, если распилить. А если серьезно, то велосипед по-другому и не провозится, снимаешь переднее колесо и на верхнюю полку его. И ведь не верит, отчего начинают нервничать не на шутку. Злюсь, и все же это бессмысленно что-то доказывать проводнику.

Видимо, у проводницы первый опыт подобного рода и она явно этим обеспокоена. Когда в первый раз, то всегда страшно. Тем более с велосипедом. Откуда собственно такая велофобия? Определенно -- велосипед еще не вошел в наше сознание как нечто повседневное.

В конце-концов, надо улаживать конфликт, и я уступаю нижнюю полку. Это имело поразительнейший (но ожидаемый) эффект! Все успокоились и уже

Постельные принадлежности я в поезде беру редко, обычно, мне спальника хватает, но проводница предупредила, что ни матрац, ни подушку мне не положено.

Дочитываю книжку "Дорогами России". Но дочитать не получается, отвлекает соседка с нижней полки.

-Держи яблоко.
-Спасибо.
-Расскажи хоть, где путешествовал-то?
-В Хибинах. (Фактически, это правда, хотя и не на все 100 процентов).
-А чего там в Хибинах?
-Там горы.
-Да лучше Саян все равно ничего нету.
-Понятно, но Хибины тоже ничего
-Ерунда все это. Саяны выше и лучше.

Меня это достает, но я не спорю. То, что выше -- точно, но все-таки Хибины тоже ничего.

-- Ты знаешь на Байкале есть гора Шапка Мономаха и три озера -- Изумрудное, Сказочное и Мертвое? Там был?

-Так чего ты в Хибины поперся? Турист.
-Я велопутешественник.
-Какая разница.
-Да ладно, может, еще увижу.
-Ясно дело увидишь, и еще на Моисеевские болота заходи, там глухариные тока.
-А вот это интересно.
-Да чего там интересного, тока и все. Вот брусники там много. Клюкву не люблю. А бруснику, да засахаренную. С чаем. Обожаю.

Вот тут, пожалуй, наши мнения сходятся, и впрямь нет ничего вкуснее брусники.

-Ты сам - то откуда.
-Из Красноярска.
-А вы?
-Я из Курска, в Куйтун еду. В Барлуке у нас дом, еду его продавать. Сыну на операцию деньги нужны. Говорили, что больше двух лет не проживет, но пока все нормально. Говорят, что голландские врачи могут помочь, но нужны деньги. У сына лейкоз. В Старой Зиме была фабрика по переработке урана, произошел взрыв, озеро толстой пленкой покрылось , а ребятишки играли в индейцев и мазались этой золой. Вот от подруги письмо пришло - перед самой смертью написала, от лейкоза умерла. Вот так. Все-таки тоскливо возвращаться, знаешь, человека родного нет, не обняться, а только на могилку сходить. Да и там под Курском, где мы сейчас живем тяжело. Одни старики- староверы, гадкие такие, не хотят нас принимать к себе. Раз моему поросенку яблоко в иголках подкинули. Хорошо, другая соседка увидела, свидетелем была. Так заплатили. Соседи друг другу гадости делают, стучат друг на друга, порчу наводят. Завидуют, кому хорошо. А потом встречаются, и здороваются как ни в чем не бывало. Вот скажи, в Сибири народ другой, прямой -- если кого-то не любят, то и не полюбят. Спать пора.

Вот едем, а непонятно, куда едем, в вагоне-то светло, а на улице мрак. Не разберешь, то ли на восток, то ли на запад, только чувствуешь, что вагон качается и все. Относительно чего и куда движемся не видно и непонятно.

Барабинск. Темно. Стоянка 25 минут. Зачем в Барабинске стоять полчаса? Опять же дождь. Вроде есть платформа, но под ногами хлюпает липкая грязь и глина какая-то везде.

-Кому сазан? Караси?
-Купите бруснику.
-Покажи на свет. Да какая это брусника. Клюква же.
-Да чего ты понимаешь. Не надо не бери. Кому бруснику.

Мужик в тельняшке, хвалит местную рыбу, жаль, говорит, продавцы разбежались. А то бы еще купил. Из ниоткуда образуется бабуля.

-Эй, бабка, сазан есть?.
-Нет. Кому семечки. Семечки. Батон.
-Бабуля, позови, у кого сазан есть. Только что здесь были, продавали.
-А батон не надо? Семечки?
-Сазан нужен.
-Так нет сазана.
-А ты позови, чтоб принесли.
-Семечки. Батон.

Столица Сибири. Вот это да. Дождь обогнали и нагнали лето. Теплынь такая, что в вагон заходить не хочется.

По радио в ларьке передают новости - Афганистан бомбят. Вот ведь как получается, в мире война началась, а мы в поезде сидим, ничего об этом не знаем.

Опять кипяток, лапша, чаек. Разговор. Свет отключили.

А чего еще делать - поели, полежали, книжку почитали - день и прошел.

Лежишь на полке слушаешь, какой-то человек тебе пол - своей жизни за дорогу расскажет. И не важно ему кто ты и откуда , важно ему, что сидишь и слушаешь. Выслушаешь, у него, может, ничего и не изменится, зато на душе легче станет. В вагоне можно все рассказать, разное можно услышать. Вагон качает в стороны, утрясает людей и их мысли как картошку в мешке.

-Хорошо тебе завтра дома будешь, а нам еще ночь. А потом обратно ехать.

Достопримечательности

Мой маршрут по Норвегии очень хорошо разбивался на участки по семь дней в пути, после которых я останавливался у кого-нибудь дома на пару дней, сушился, отогревался, ел горячую картошку в мундирах, просто отдыхал и снова крутил педали. Помимо отдыха, на остановках можно было сделать интересные походы с друзьями, которые хорошо знали местность. Но остановок было гораздо больше, чем друзей, поэтому приходилось путешествовать самостоятельно, сильно высоко или далеко я не лазил. Неоценимым подспорьем оказался отличный атлас дорог*, на котором обозначены все дороги, и даже горные тропы, с указанием длительности пути и наличии горных хижин (hytte), а также тоннели, их протяженность, а также возможности паромной переправы - в некоторых захолустных местах - паромов вообще нет, поэтому приходилось возвращаться тем же путем, каким приехал.

Схематически, дороги Норвегии можно определить следующим образом: 1)короткие серпантины и 2)протяженные, но очень живописные.

Пожалуй, мне попались (и, конечно, выбирал я сам) самые налучшие. Наиболее требовательная трасса это Раллар-вейен: по климатическим условиям и качеству самой дороги, плюс дикая местность. Хороший велопоход сам по себе.

Многочисленные серпантины выматывают, но вознаграждают замечательными видами и пейзажами, Стальхаймский серпантин (см. отчет), Орлиные петли (Гейрангер), Тролльстиген (отдельный разговор).

Самые протяженные по своей живописности это Золотой маршрут (Гейрангер-Андальснес) и Прибрежный маршрут RV-17 ( подробнее см.ниже)

Самая высокогорная дорога - Согнефьельс-вейен, которая проходит, оставляя самые высокие вершины Норвегии с одной стороны (нац. парк Ютунхеймен) и ледник Юстедальсбреен с другой. Самая высокая точка- перевал 1440м.

Дорога вдоль Хардангерфьорда и, конечно, Лофотены с небольшим отрезком мимо Трольфьорда (на этот отрезок можно заброситься на пароме из Свольвера).

Есть еще интересная Атлантерхавсвейен (между Мольде и Кристиансандом), дорога длиной всего восемь километров связывает восемью мостами длинную цепь островков и шхер. Самая классная рыбалка на блесну именно с мостов, рыба жрет практически голый крючок.

E6 между Steinkjer и Mo i Rana удивительно однообразна, поэтому, безусловно, наилучший вариант - это прибрежная RV-17. Паромов многовато, зато по маршруту куча интересных мест.

На о-ве Leka - скалы из красного змеевика. В 1932 году здесь морской орел утащил к себе в гнездо трехлетнюю девочку. Побережье кишит орлами.

В Bronnoysund останавливается Hurtigrute - возможно, есть зал ожидания.

Torghatten - самая известная в Норвегии гора и самая известная в ней дыра. Гора считалась "центром силы" у викингов.

Tjotta 1) горы -- "Syv soster", что значит "Семь сестер". На каждую можно забраться без проблем. Здесь даже устраивают пробег через все семь вершин - рекорд 3 ч. 54 мин. 2)Скульптура "Дом Ветров"3)мост длиной 1870 м.

О-в Lovund -- гора на нем называется "Лучник", в одной из саг говорится, что именно этот лучник проделал дыру в Torghatten. Я так и не понял, можно ли на нее забраться просто пешком.

C парома из Kilboghamn на западе находится скала "Спящий лев" или "Сфинкс". Силуэт на фоне заката особенно впечатляет. Глобус - знак линии Полярного круга.

Holand - фьорд и ледник Engenbreen, сползающий чуть ли не к самой воде. Фантастическое зрелище

Ornes (Есть ли здесь зал ожидания? Но Хуртигрута останавливается).

Saltsraumen -- приливно-отливное течение образует страшный водоворот, на который можно полюбоваться с моста.

Bodoe -- типичный норвежский городок. Во время Второй мировой был до основания разрушен нацистами. Отсюда идут паромы на Лофотены. При желании можно продолжить на север до Kjerringoy, где находится дом Кнута Гамсуна и музей под открытым небом. Когда-то Kjerringoy , был крупным рыболовецким центром.

После окончания проекта ФАТИМА, отпала необходимость садится на паром из Kafjord в Honningsvag. Теперь можно просто проехать по подводному тоннелю, но лучше застопить транспорт - вентиляция в тоннеле паршивая.

- единственный способ -- сесть на Хуртигруту на отрезке Svolvaer-Stokmarkness. Я сделал сложнее, но интереснее -- из Свольвера в Дигермюлен я прокатился на простом пароме, из Дигермюлена до Ханоя идет замечательная дорога-частично грунтовка, из Hanoy в Kaljord - еще паром, но цена -- 40 Крон!! Единственное утешение, на пароме я был единственным пассажиром!!! К тому же, выпил две чашки отличного кофе и набрал в термос кипятку. По сути, я увидел только краешек Трольфьорда, с Хуртигруты он выглядит гораздо эффектнее, но это удовольствие дороже.

На паромы (ferge) скидок нет, поэтому придется или долго спорить с контролером и по-любому платить полный тариф, или тихо пробраться на борт, на верхнюю палубу и притвориться натюрмортом. Поверьте, самые красивые пейзажи созерцать лучше всего из-за закутка у трубы или любого другого укромного местечка. Велосипед, правда, могут заметить, но пока тебя самого найдут, уже приехали.

Билет на паром на Лофотены Буде-Москенес (осень- воскресенье, 15.30)стоит 106,00 крон.

Есть Хуртигрута и Хуртигбот (скоростные суда, типа "ракеты"), на которых действует скидка 50%.

Как обеспечить себе пропитание в Норвегии (в частности).

Что страшнее голод в тайге или в большом городе? И там и там можно выжить, но голодать и ограничивать себя придется. Самый больной вопрос в Норвегии - это жратва.

У меня было килограммов 15 еды из России, а именно --

1кг. сушеных бананов 1кг. шоколада "Российский" в плитках по 100г.(куплен на Киевском рынке по смешной цене в 6.50 за плитку ) изюм (1.5 кг.) рафинад -500г., печенье 1кг., арахис(1.5 кг.), сухари самосушеные с солькой (1 булка), лапша быстрого приготовления(5 шт.), особые супы быстрого приготовления, сухое солодовое молоко и растворимый шоколад Кэдбери тоже из этой серии. Да, много, очень много кубиков Магги(я их разве только, что с чаем не употреблял.) Мед в баночках (по 25г.) - старый запас,гречневая крупа( в следующий раз беру как можно больше), рис(взял для разнообразия, но в следующий раз не беру), геркулес, фасоль(брал для того же пресловутого разнообразия, но ,оказалось, для головной боли),(все по 1кг.) спагетти(две пачки по 500г.), пшеничные хлопья(которые можно есть в сыром виде, но лучше добавить изюма, чуточку кураги, арахис и залить молоком, тогда просто объедение.)

Как вы сами понимаете, ни в какой двухмесячный поход на велосипеде, да по свежему воздуху, еды не наберешь. Значит, питаться придется по-разному.

Пищу можно находить - Мусорные бачки** - но для этого надо иметь интуицию, чтобы не рыться где попало, а выбирать место с наибольшей вероятностью попадания на вкусную и здоровую пищу. В крайнем случае просто находишь какую-нибудь недоеденную еду или питье (любой сахар в виде газировки исключительно полезен!!) и кончаешь ее.

**Кстати, эта технология была впервые использована с чисто научными целями двумя британскими велотуристами. Предполагалось выяснить, насколько часто в скандинавских мусорных баках можно находить хорошие продукты. В результате - исследователи путешествовали по Норвегии месяц, питаясь исключительно из мусорных бачков. Узнал я об этом на уроке английского языка (курс Cambridge University Press by Michael Swan, Catherine Walter) и подтвердил гипотезу, причем был установлен интересный факт - по мере удаления от России на запад, объем полезной и вкусной продукции в мусорных бачках увеличивается с некоторой прогрессией.

Завтрак (шведский стол в гостиницах в больших городах) -- довольно авантюрный промысел, но тут главное не суетиться, наложил еды и спокойно поел, можно и пару бутербродов прихватить. Такое возможно только в крупных городах и желательно не злоупотреблять, но и он может быть использован в редких случаях - в городах.

В студенческих столовых, в Хельсинки ( на втором этаже университета), в Стокгольме - тоже на втором этаже, в корпусе, где располагается книжный магазин.

Старинные друзья кормили и давали еды в дорогу, но у кого их нет, можно познакомиться прямо по дороге. В этом отношении мне очень пригодился термос, закончился кипяток -- стучишься в дом, а дальше импровизируешь.

Вдоль дороги валяются бутылки и жестяные банки, их можно собирать и сдавать, но это головная боль -- придется с ними все время таскаться. Ну хоть какие-то деньги, скажете вы. (Да, соглашусь я -- но прежде чем их получить, потребуется доехать до приемного пункта, который находится в больших универсамах.) Двухлитровая бутылка -- 2 кроны.

Без спиннинга и блесны в Норвегии делать нечего, в некоторых местах только закидывай и успевай вытаскивать. Самое классное место (испытанное) - Атлантерхафсвейен (Bud-Kristiansand). А на Лофотенах рыбы -- море, точнее целый океан. Съедобных моллюсков не находил.

Самый надежный и самый главный источник моего питания (и ожирения) - булочные, а лучше даже хлебозаводы и пекарни. Спрашиваешь позавчерашний хлеб и обеспечен едой на неделю вперед. Дают сколько унесешь, но берешь сколько увезешь+съешь непосредственно на месте. Хлеб был основным компонентом в моем рационе. Еще один момент, на крайний случай ищите и спрашивайте недорогой сорт хлеба - Кнейпбред(в магазине его стоимость около 5 крон за булку). В магазинах хлеб отдадут перед самым закрытием, если он позавчерашний (позапозавчерашний хлеб выбрасывают). Позавчерашний хлеб - стоит в два раза дешевле сегодняшнего. А норвежский хлеб, он две недели пролежит, и все равно будет свежим. Так, скажите, нафига брать сегодняшний? Надо добавить, что это не просто там ржаной или белый. Внутри всякие семечки, орешки, зернышки, ешь и радуешься такому хлебу.

Чтобы нескучно было грызть позавчерашний или позапозавчерашний хлеб, я покупал растительный маргарин (отчего жирел просто на глазах, зато легче переносил ночную осеннюю стужу). Маргарин стоит брать в бумажной обертке, по 500г., - самая оптимальная цена.

Два раза позволил себе купить сыр из топленого козьего молока (такой делается только в Норвегии). Обязательно попробуйте. Настоящая экзотика. Норвежцы даже специально придумали ножик для его резки, он похож на лопатку с острым вырезом посредине, проводишь им по сыру и получается тонкий пластик, обычным ножиком его не нарежешь - прилипает к лезвию, что и не отдерешь.

Самые низкие цены в следующих универсамах- Rema1000 (вне конкуренции), Rimi. Есть и другие, но дешевле, чем в этих двух точно не будет. Затем Bunnpris, Joker и т.д.

Но даже в Норвегии удавалось отхватить недорогую еду (например, банка фасоли в томате, 500г./ 2.50кроны) бананы в полуистлешей шкурке (на лицо ужасные, добрые внутри, а главное - дешевые. -- почти российские цены) Рулет Дан-кейк (с кремовой прослойкой и малиновой начинкой - 1 доллар за 400г., все другие виды в два раза дороже. Чем им малина не нравится?) Часто печенье покупал, с прослойкой - пачка (400г.) стоит 1.5 доллара. Для хлопьев покупал молоко (чем жирнее, тем дешевле, поэтому я продолжал жировать и жирел неумолимо) и иногда йогурт (когда я показал продавщице дату на упаковке, а срок истекал сегодня, она мне его так отдала.) Мороженое-в больших пластиковых коробках по 1кг. - 19крон ( 2.5 $) (чем больше, тем дешевле). С точки зрения угрозы здоровью, что и говорить, рискованно. Поэтому приходилось съедать по пол-кило в один день, а на другой день тебя ждало пол-литра восхитительного пенного коктейля с миндальной и шоколадной крошкой. Иногда покупал сливы в корзинках, цены почти не отличались от наших.

- Рими 14,30 крон (йогурт Jord baer), 12,60 крон (печенье Vanilje creams)

Bunnpris (tomatboenner-фaсоль в томате- 5,0 за 2банки по500гр.

Цену лучше переспросить, а то иногда получалось так, что цена на этикетке сниженная, а в компьютере это еще не отразилось, приходилось выбивать законные кроны. А как же.

Норвежский общепит - непозволительная роскошь.

С проживанием все очень просто, лес, горы, реки, озера. НО если дождь, а ты без палатки, то дело дрянь. Очень часто дело было действительно дрянь.

И здесь есть следующие варианты каравансараев, которые годятся для всех категорий путешественников - автобусные остановки (похожие на домики), залы ожидания Хуртигрута в городках - Буде (здесь я был), Хаммерфест( там я не был, но возможно зал ожидания и был, жаль не было возможности разузнать), Хоннингсвог(тоже был), Киркенес(здесь я был, но совершенно неожиданно оказалось, что зала ожидания там не было).

На серпантине, который ведет с Дальсниббы и спускается к Гейрангеру -- по правую сторону стояли пастушьи домики. Интересно было бы узнать, можно ли там остановиться, но я поленился затормозить, да и пришлось бы перейти горную речку вброд. Финзе (Ралларвейен) - есть избушка у ледника, похоже, надежное место для ночлега.

Мне приходилось комбинировать разные виды, подробности смотрите в отчете.

-Har De brod fra i gar. Хар ди бре фра и горь. Есть ли у вас вчерашний хлеб?

-Хар ди бре фра и даген ферь? А позавчерашний? Таккь.(Спасибо). Хар ди кукт ванн? У вас есть кипяток. А лучше так - Кан яй ха литт кукт ванн? Можно кипятку? -- Получай... -А-ааааа

-Эр ду студент и Норге? - Ты студент в Норвегии?

-Я, яй эр студент. И норге. Да, я студент, в Норвегии.

-Кан ди йальпе мей, таккь? -- Вы не могли бы мне помочь.

-Чтобы подбросили, например, из Осло на мыс Нордкапп

Яй скаль тиль. Мне надо Кан ди йальпе мей, таккь Помогите пожалуйста.

А в России и просить никого не надо, до Мурманска подбросили, а в Мурманске вышло так, что я и не просил, а мне дали, хоть и не сильно.